Тиберий: третий Цезарь, второй Август…

Германик отбыл на Восток поздней осенью 17 года. По дороге он посетил Далмацию, где встретился с Друзом. Родного сына Тиберий тоже не пожелал оставить в Риме и отправил в Иллирик. Миссия, несопоставимая, конечно, с миссией Германика на Востоке, но тоже немаловажная. Стоит отметить, что в самой столице в это время стали складываться две партии: одни делали ставку на Германика как на будущего принцепса, другие отдавали предпочтение Друзу. К счастью и того, и другого, на личных их взаимоотношениях это никак не отразилось. Отношения Германика и Друза были поистине братскими, соперничеством не омраченными. Тиберий, зная и ценя это, тем не менее предпочел их направить в разные провинции, не оставляя никого из них в Риме, дабы не дать пищи для вредных размышлений о предпочтительном положении того или иного наследника. Впрочем, статус наместника всего Востока был явно выше.

Братская встреча Германика и Друза стала последней в их жизни. Больше им не суждено было увидеться. Тиберию же досталась худшая для человека участь — пережить обоих сыновей. И родного, и приемного.

Что же ждало Германика на Востоке? Здесь, как нарочно, настала череда перемен в мелких царствах, бывших своего рода буфером между римской Малой Азией и парфянской Месопотамией.^{355}Один за другим ушли из жизни царь Каппадокии Архелай, Антиох III, царь Коммагенский и киликийский царь Филопатор. Каппадокию и Коммагену Тиберий решил перевести в разряд обычных римских провинций. Римляне должны были возрадоваться расширению пределов империи. Провинции позволят вдвое снизить налог с торгового оборота: Киликия уже со времен Помпея Великого, уничтожившего тамошнее пиратство, была под римским контролем, потому судьба царства Филопатора была очевидна. Каппадокия стала обычной римской провинцией, Коммагеной вместо царя стал управлять римский легат пропретор, а киликийское царство Филопатора влилось в состав провинции Сирия. Население Коммагены несколько поволновалось в связи с упразднением царства, но волнения эти долгими не были и хлопот Риму не доставили. Всякого рода непорядки на границе с Парфией Риму не были нужны. Обострять отношения с Парфией было совсем не в римских интересах. Политику эту завещал Тиберию Август.^{356} В ее формировании принимал участие сам Тиберий в своей миссии на Восток в 20 г. до Р.Х. После печального опыта Марка Красса и невразумительной по итогам войны Марка Антония римляне избегали прямых военных столкновений с опасным соседом. Отсюда стремление искать союзников среди недругов Парфии. Сведения об этом есть у Страбона. Он сообщает, что индийский царь обещал римлянам всестороннее содействие.^{357} Дион Кассий писал о полноценном союзном договоре между Августом и индийским царем, где предполагалось и военное взаимодействие.^{358}

«Есть основания полагать, что формальный римско-индийский союз являлся составной частью широкомасштабного дипломатического наступления, предпринятого Августом на исходе 20-х гг. до н.э., в результате которого парфяне возвратили трофейные римские знамена и пленных.»^{359}

Честь добиться их возвращения принадлежала Тиберию. В событиях 17 г. на Востоке стоит отметить быструю и практичную реакцию римских подданных в провинции Сирия и населения подвластной Риму Иудеи. И те и другие обратились в Рим с просьбой снизить им налоги, поскольку после присоединения Каппадокии доходы императорской казны, о чем говорил сам Тиберий, изрядно возросли.

Очень взаимосвязаны были между собой события на Римском Востоке.