Тиберий: третий Цезарь, второй Август…

В 35 г. на семьдесят шестом году жизни Тиберий составил официальное завещание. Согласно ему он отказывал наследство в равной доле Гаю Цезарю, внучатому племяннику, и Тиберию Гемеллу, родному внуку. Оба они также назначались наследниками друг друга.^{608} Поскольку Гай был совершеннолетний, а Гемеллу не исполнилось и шестнадцати лет, то положение внука приемного явно было предпочтительней. Это обстоятельство замечательно почувствовал новый префект претория Макрон. Он не стремился быть при Тиберий вторым Сеяном, понимая, чем опасно такое положение. Добросовестно исполняя обязанности префекта претория, Макрон уверенно закрепился на новой должности, поскольку Тиберий не мог не отметить, что на большее он не претендует. Но, когда стало очевидным новое положения Гая Цезаря, Макрон стал все более и более его обхаживать. Тиберию далеко за семьдесят, а значит, ставку надо делать на первоочередного наследника. Префект пошёл даже на шаг беспрецедентный: его жена Энния стала любовницей Гая. Молодой человек как раз нуждался в женском утешении, потеряв после недолгого супружества свою жену Юнию Клавдиллу, скончавшуюся при неудачных родах. Вот Энния и утешала, как могла, несчастного вдовца, лишившегося внезапно и жены, и ожидаемого первенца. Ясное дело, так своеобразно Маркой и Энния старались обеспечить себе расположение будущего императора.

Дружбу Макрона с Калигулой Тиберий заметил и как-то с грустью сказал префекту, что тот отворачивается от заходящего солнца и устремляет свой взор на восток.^{609}

Иллюзий по поводу достоинств Гая Тиберий не испытывал. Он не раз говорил о нём открыто, не смущаясь присутствием окружающих, «что Гай живет на погибель себе и всем и что в нем он вскармливает ехидну для римского народа».^{610} Проницательность и знание людей всегда были сильной стороной Тиберия. Не ошибался он и на этот раз. Но, кто был повинен в том, что не было у принцепса лучшего наследника?

В 36 г. Тиберий очередной раз проявил заботу о жителях столицы, оказав щедрую помощь пострадавшим от пожара обитателям притибрского Авентинского холма. Сто миллионов сестерциев из казны возместили погорельцам все убытки до последнего медного асса! А сами убытки определяла высокородная комиссия из четырех знатных людей — Гнея Домиция, Кассия Лонгина, Марка Виниция и Рубеллия Плавта. Гней Домиций Агенобарб был мужем Агриппины, дочери Германика и Агриппины Старшей, сестры Калигулы, Луций Кассий Лонгин был супругом Друзиллы, другой сестры Гая, особо горячо им любимой, а мужем третьей дочери Германика и Агриппины, Юлии, был Марк Виниций. Рубеллий Плавт был женат на вдове погибшего на Понтии Нерона Юлии, дочери Друза и родной внучке Тиберия. К четырем зятьям императора добавили по назначению консулов Публия Петрония.^{611} Столь достойная комиссия и работу свою проделала достойно.

Это было последнее благодеяние Тиберия римлянам. Новый 37 г. стал последним годом его долгой жизни.

В начале марта император неожиданно собрался посетить Рим, но, доехав до седьмой мили от города, откуда уже были видны его стены, внезапно повернул обратно. Старика смутило недоброе знамение: издохла его любимая большая змея. Её нашли уже изъеденной муравьями. В этом Тиберий увидел знак того, что ему должно остерегаться черни. В Риме-то черни этой был очевидный избыток. Решено было вернуться в Кампанию, где Тиберий остановился на бывшей вилле знаменитого полководца и ещё более славного гастронома-гурмана Луция Лициния Лукулла. Здесь и настигла его смертельная болезнь. Тиберий от природы обладал железным здоровьем и никогда серьезно не болел, вообще обходясь без врачебной помощи. Но эта первая за десятилетия болезнь и оказалась последней. Светоний, ссылаясь на свидетельство Луция Аннея Сенеки, знаменитого философа, современника описываемых событий, так сообщает подробности последних минут Тиберия: «он, чувствуя приближение конца, сам снял свой перстень, как будто хотел его кому-то передать, подержал его немного, потом снова надел на палец и, стиснув руку, долго лежал неподвижно. Потом вдруг кликнул слуг, но не получил ответа; тогда он встал, но возле самой постели силы его оставили и он рухнул».^{612}

Иные версии смерти Тиберия Светоний приводит с разного рода оговорками и потому принимать их всерьез не должно. Так же маловероятна и версия Тацита об удушении умирающего императора Макроном.^{613}