Тибетский лабиринт

Каранихи осекся, увидев, что с ними вот-вот поравняется агпа, и тут же, отчего-то сменив тон, бросил:

- Какой хороший и умный пес! Он помнит себя человеком - смотрите, как трезво глядит! Прямо в глаза!

- Имя ему, что ли, дать? - сказал Герман задумчиво.

Ева захлопала в ладоши, а Каранихи предложил:

- Пусть собаку зовут Гуй.

- Как?! - в один голос воскликнули Герман с Евой.

- Гуй - это мертвый человек, который не хочет умирать и бродит по земле в поисках семьи или друзей…

Фройляйн ойкнула.

- Да, Ева, согласен, ужасное имя, - сказал Герман. - Но раз пес привязался именно ко мне, я и должен придумать, как его будут звать. Для Снежка он недостаточно бел - шерсть цвета неочищенного сахара. Решено: нарекаю умника Сахарком.

Когда агпа чинно проехал мимо, Каранихи не посчитал нужным продолжать разговор и, пришпорив лошадку, устремился вперед.

Герман с Евой переглянулись, и девушка сказала:

- Мне кажется, вокруг происходит какой-то ужасающий, вселенский обман. Обманывают все - Эрнст с его раздражающей секретностью, тибетский монах, и даже невежественный болван Унгефух пытается плести козни. А Каранихи! Ты посмотри, ведь у этого человека лицо игрока в покер - совершенно непроницаемое.

Слова девушки тяжким камнем легли на сердце Крыжановскому. Он ведь, о, будь неладны эти шпионские игры, обманывал тоже!

«Одно знаю точно: Лильке я Еву на съедение не отдам - убью ли гадину, или сам сдохну - неважно, но ее не отдам».

Он завертел головой по сторонам, пытаясь обнаружить англичан - ведь Лилия грозилась не выпускать экспедицию из виду, но вокруг все выглядело спокойно и безмятежно. Утро выдалось удивительно тихим и светлым, и намека на вчерашний ливень не осталось - небо чистое и глубокое, а окружающие скалы, если и промокли насквозь, показывать не станут - не тот характер.

«Чего это я встревожился, какие к свиньям англичане, - вдруг напустился на себя Герман. - Да боннские монахи их еще издали учуют, у этих ребят бдительность похлеще, чем у советской контрразведки. Так что, Герман Иванович, проклятая расшифровка, похоже, тебе последние мозги выела. Спокойнее следует быть, и хладнокровнее, товарищ Крыжановский, как-никак - истинный ариец».

Между тем, монахи вели немцев все глубже и глубже в горы. Наконец достигли небольшого и уединенного плато, откуда великолепно просматривалась местность. Шеффер велел ставить палатки.

- Зачем это? - удивился Крыжановский.

- Ночью отправим гонцов в монастыри, а самим, возможно, придется застрять здесь еще на день-другой, - разъяснил свое решение начальник экспедиции. - Я должен удостовериться, что нас никто не преследует - слишком многое поставлено на карту. Германия и фюрер…

Далее Шеффер взялся излагать прежнюю идею, однако в новой, изрядно расширенной редакции. Герман его не слушал, а пережевывал собственную умственную жвачку - кто, в конце концов, возьмет верх в битве за Шамбалу: Аненербе, Интеллидженс сервис или НКВД в его собственном лице?

Вдруг послышался взволнованный голос Краузе:

- Предлагаю перед расставанием сфотографироваться для истории! Быть может, когда-нибудь этот снимок займет почетное место в самом грандиозном музее Рейха. А озаглавят его так: «Отважные покорители тайн Древнего Тибета»

- Покорители тайн?! - рассмеялся Шеффер. - Хорошо сказано, дружище! Я не возражаю.

Идея понравилась всем, кроме Евы, которая фотографироваться отказалась наотрез, заявив, что перенесенные в пути лишения дурно сказались на ее внешности, и она не желает сохранять для истории это досадное обстоятельство.

- Тогда, фройляйн, осмелюсь попросить, чтобы вы заменили меня за аппаратом, - обрадовался Краузе. - Я хоть и зарос бородой, но она меня совсем не портит.

Мужская часть экспедиции, не сговариваясь, принялась теребить себя за подбородки. Оказалось, один Герман сохранил верность бритве, остальные демонстрировали различную степень бородатости. Впрочем, все очень быстро пришли к решению, что для истории сие совершенно неважно, и отказываться от фотографирования никто не стал.

В съемке также пригласили принять участие тибетского друга агпу и незаменимого переводчика Каранихи. Пес Сахарок, который ни на шаг не отходил от Германа, попал в кадр незваным.