Тиэль: изгнанная и невыносимая

— Тогда уж сразу к Фриклу-пройдохе нагрянуть, — хохотнул Адрис, не испытывающий особого почтения к богам. Он если и уважал да побаивался кого, то лишь Илта, по чьему попустительству задержался в мире живых, будучи призраком.

— Теноби к Фриклу никакого отношения не имеет, а вот прекрасные тканые полотна, вышедшие из-под ее лапок, могут склонить Феавилла к милости, — нахмурившись, объяснила Тиэль. — Впрочем, мы можем лишь предложить выбор, делать его все равно лишь ей. Кого из Семи Богов будем просить о милости свободно ходить под Алором — дневным светилом и ночными сестрами — старшей Димарой и младшей Веарой, а, Теноби?

При этом эльфийка как-то странно посмотрела вверх. Душевным здоровьем подруги Адрис не успел озаботиться лишь потому, что на протянутую к уху ладонь Тиэль вспрыгнула маленькая паучиха, совершенно невидимая в прическе. Призрак не разглядел ее тогда, когда Тиэль переплетала косы.

Миниатюрная мастерица, возбужденно посверкивая всеми восемью лиловыми глазками, разразилась длинной трелью с переливами. Тиэль выслушала, чуть склонив голову, и подвела итог:

— Значит, к Феавиллу! Решено!

— Идем. Надеюсь, Златовласый заскучал достаточно, чтобы его развлекли такие гости, — бодро поддержал идею призрак, готовый на любую авантюру.

Он и при жизни почти никого не боялся, а померев, стал опасаться лишь Илта и его спутников-теней в комплекте с Проводником, способных волею своей прервать все веселье.

— Увидим, — на ходу откликнулась Тиэль, привычно накидывая плащ с капюшоном и обуваясь.

За последний цикл старшей из ночных сестер, Димары, эльфийка бродила по улицам Примта больше, чем за половину всего года изгнания. Закрутила, завертела и захватила домоседку-эльфийку река событий, прежде несшая воды с неспешной плавностью. Нет, Тиэль не протестовала, лишь отмечала это как факт.

До храма — ажурного чуда из золотого камня, казавшегося невесомым облаком причудливой формы, идти было недолго. Острые шпили обители Феавилла, на каждом из которых гордо реяли прекрасные расшитые полотнища стягов, были видны едва ли не из каждого уголка города. Теноби, заняв наблюдательную позицию над челом подруги, ловила каждую деталь открывающегося зрелища. Потом перескочила в самый широкий из прорезных карманов плаща и зашебаршилась там, двигаясь осторожно и как-то ритмично.

— За нами от самого особняка парочка Ксаровых тесаков следует и эльфик тот златокосый, — доложил бдительный призрак.

— Пусть тоже погуляют, не все же им столбом стоять, ножки заболят, — отмахнулась сосредоточенная на цели Тиэль и снова нашла взглядом шпили приближающегося храма. Еще чуть-чуть — и компания вышла на площадь, гармонично сочетающуюся с центральным строением. Она была выложена золотыми и зелеными плитами так искусно, чтобы сверху строение казалось центром композиции — распустившимся цветком в окружении листьев и мелких цветочков. Кроме драконов и сильфов осмотреть и оценить красоту замысла с высоты птичьего полета никто не мог, зато, наверное, мог сам Феавилл. А его архитектурное решение вполне устраивало вот уже более века. Будь иначе, площадь давным-давно пострадала бы от землетрясения или иного стихийного бедствия, а заодно с площадью — и все ее нерадивые создатели, не угодившие эстетическому чувству привередливого божества.

Лавируя среди почитателей Феавилла, эльфийка скользнула под высокие своды храма, являвшегося истинным царством вдохновения во всех его формах. Живописные, тканые, вышитые бисером, выжженные огнем, выложенные драгоценными каменьями, вырезанные на кости или из дерева — какие только полотна не украшали стены. Иные дары, не способные поместиться на стенах храма, относились жрецами во внутренние помещения, открывающиеся пастве по особым праздникам или (а кто не хочет хорошо жить?) за щедрое пожертвование.

В отличие от храма Илта, где служители никогда не подходили первыми и уж тем более не приставали к прихожанам, на первом же шаге Тиэль перехватил жрец Феавилла. Сияющая, расшитая золотом и зеленью мантия и столь же сияющая улыбка совершенно лысого типа почти ослепили эльфийку.

— Милости Феавилла! Лейдин желает приобщиться к золотой благодати бога? — почти потребовал ответа жрец.

— Не я, моя подруга. Могу ли я приблизиться к алтарю? — подчеркнуто вежливо уточнила эльфийка, поскольку жрец загораживал путь в нужную сторону. И едва заметно поморщилась. Кислое вино, ржавчина и серая плесень — вид и запах избранника бога оказались очень неприятны для чуткой девы.

Толстячок проворно отпрыгнул и ощупал взглядом фигурку Тиэль, особенно ее возмутительно пустые руки. Сумочка на поясе никак не могла тянуть на кошель с щедрыми пожертвованиями, а пальцы эльфийки перстнями не украшались. Сияние жреца, не чуявшего поживы, заметно попритухло.

— Прошу, лейдин. — Жрец отступил еще на шаг, давая дорогу посетительнице.