Тигр! Тигр! (сборник)

– Жаль, очень жаль, Стивен, – проговорил он. – Скверно вышло.

– Ах ты свинья! – заорал Крэйн. – Ты, трусливый старый подонок!

Он сгреб Холмайера за отвороты халата и один раз встряхнул. Потом отшвырнул и заторопился к ангару.

Холмайер что-то прокричал, и в следующее мгновение в Крэйна врезалось чье-то тело: ударило по щиколоткам и повалило наземь. Он тут же вскочил, сжав кулаки. Подлетел Умбрик и зарычал, заглушая рев пожара. Крэйн ударил нападавшего в лицо и увидел, как тот пошатнулся, на миг отключившись. Яростным пинком отправил на землю последнего из пытавшихся ему помешать, пригнулся и влетел в ангар.

Поначалу пламя показалось ему даже холодным, но, достигнув трапа и начав подъем к люку, он ощутил ожоги и завопил в агонии. Умбрик выл у подножия. Крэйн понял, что пес не сумеет увернуться от выхлопа, развернулся и поволок дога за собой на корабль.

Запирая люк, он корчился от боли, но сохранил сознание на срок, едва достаточный, чтобы устроиться в пружинном гамаке. Ведомый одними инстинктами, он потянулся к панели управления. Хотя нет, не только инстинктами: еще отчаянным нежеланием жертвовать прекрасную ракету пламени. Он потерпит неудачу? Пускай. Но он по крайней мере попытается.

Он щелкнул переключателями. Корабль содрогнулся и взревел. Опустилась тьма.

Как долго он валялся без сознания? Трудно сказать. Крэйн очнулся от ощущения, что к его лицу и телу прижимается источник холода; в ушах звучали перепуганные вопли. Подняв глаза, он увидел Умбрика, запутавшегося в ремнях и пружинных креплениях гамака. Первым импульсом Крэйна было рассмеяться, потом он вдруг понял. Он смотрел вверх! Он смотрел на гамак вверх.

Он лежал, свернувшись калачиком, на кварцевом носу звездолета. Корабль взлетел высоко – вероятно, почти до предела Роша, где переставало действовать притяжение Земли, но затем, в отсутствие пилота за штурвалом, полета не продолжил и начал заваливаться назад, к Земле. Крэйн глянул наружу через кристалл, и у него захватило дух.

Под ним висел земной шар, размером втрое больше Луны. И это… больше не был его земной шар. Его поглотило пламя, кое-где испещренное темными точками туч. На самом севере, у полюса, виднелся еще тонкий белый мазок, но под взглядом Крэйна и он вдруг налился размытыми оттенками красного, алого и багряного. Холмайер оказался прав.

Он лежал, застыв в неподвижности, на носу корабля в течение нескольких часов спуска. Пламя постепенно опадало, не оставляя после себя ничего, кроме плотного савана тьмы вокруг всей Земли. Крэйн был скован ужасом, бессильный понять… представить себе, как миллиард человек спалило и разнесло с пеплом, как прекрасная зеленая планета обгорела до головешки. Семья, дом, друзья, все, что было ему некогда дорого и близко… исчезли. Об Эвелин он не осмеливался и подумать.

Свист воздуха снаружи пробудил в нем какие-то инстинкты. Остатки рационального мышления подсказывали, что лучше грянуться о Землю вместе с кораблем, забыться в разрушении и громе, но инстинкты – жажда жизни – подгоняли встать. Он вскарабкался в кладовую и приготовился к посадке. Парашют, небольшой кислородный баллон и рюкзак с провиантом – всё, что при нем было. Не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, он облачился в приготовленную для спуска одежду, пристегнул парашют и открыл люк. Умбрик жалобно заскулил. Крэйн с трудом подхватил тяжелого дога на руки и шагнул в пустоту.

Однако прежде пустота эта не была так засорена, как сейчас. Тогда там было тяжело дышать из-за нехватки воздуха – теперь же оттого, что воздух наполнился сухими комковатыми частицами гари.

Каждый вдох давался ему с трудом, как если бы в легкие попадало измельченное стекло… или зола… или прах…

Фрагменты воспоминаний рассыпались. Внезапно Крэйн снова очутился в настоящем – под плотным черным одеялом, которое мягко давило на него сверху и мешало дышать. Он заворочался в слепой панике, но тут же расслабился. Это уже случалось с ним раньше. Он давно потерял счет случаям, когда вынужден был откапываться из-под слоя пепла. Когда это произошло впервые? Недели назад, или дни, или месяцы? Крэйн стал пробиваться наружу дюйм за дюймом, разгребая руками наваленную ветром кучу золы. Наконец он опять выбрался на свет. Ветер утих. Нужно было ползти дальше, к морю.

Яркие картины воспоминаний потускнели перед зрелищем мрачной равнины, уходившей вдаль. Крэйн презрительно фыркнул. Он слишком часто предавался воспоминаниям и слишком многое запомнил. Он питал слабую надежду, что, если постараться как следует, получится изменить какой-либо эпизод прошлого, совсем незначительный, но этого может хватить, чтобы и весь случившийся с ним мир сделался недействителен. Он полагал, что было бы проще, вспомни и пожелай этого все вместе… э, не осталось ведь никаких вместе. Я единственный, подумал он. Я последний хранитель памяти о Земле. Я последнее живое существо на Земле.

Он пополз. Локти, колено, локти, колено… Потом рядом с ним возник Холмайер и начал передразнивать, возиться в золе, с фырканьем разбрасывать ее, словно довольный жизнью морской лев.