Тигр! Тигр! (сборник)

– Внимание. Вы несете ответственность за повреждения этого летательного аппарата. Пожалуйста, оставьте свои имя и адрес. Если мы будем вынуждены преследовать вас, вы оплатите также расходы, связанные с розысками. Заранее благодарим.

– Я собираюсь причинить куда более существенные повреждения, – проворчал Рейх. – Всегда пожалуйста.

Он пробрался под густо разросшимся кустом форзиции и стал ждать с парализатором наготове. Потом он сообразил, зачем разбил машину. Девушка, ответившая на вызов в доме Пауэлла, выбежала наружу и помчалась через сад к джамперу. Рейх выжидал. Больше из дома никто не вышел. Девушка одна. Он вылез из кустов, и девушка развернулась прежде, чем могла бы его услышать. Щупачка. Он перевел регулятор на первую отметку. Девушка напряглась и задрожала всем телом… беспомощным.

Когда он намеревался было перевести регулятор к большой С, инстинкт убийцы велел ему обождать. Вдруг явилась идея мины-ловушки для Пауэлла. Убить девушку в доме. Начинить труп разрывными капсулами и оставить как приманку для Пауэлла. По темному лицу девушки градом катился пот, челюсти подергивались. Рейх взял ее за руку и повел через сад к дому. Она шла, словно огородное пугало, переступая негнущимися ногами.

Рейх провел ее через кухню в гостиную. Там нашел длинный плетеный диванчик в современном стиле и пихнул на него девушку. Она сопротивлялась всем, чем могла, кроме своего тела. Рейх яростно ухмыльнулся, наклонился над ней и запечатлел на губах жадный поцелуй.

– Мои наилучшие пожелания Пауэллу, – сказал он и отступил на шаг, подняв парализатор.

Потом опустил его.

За ним кто-то наблюдал.

Он развернулся, стараясь не подавать виду, и быстрым взглядом окинул гостиную. Там никого не было. Он обернулся назад к девушке и спросил:

– Снова телепатические выкрутасы, щупачка?

И еще раз вскинул парализатор. И снова опустил его.

За ним кто-то наблюдал.

На этот раз Рейх взялся обыскивать гостиную основательно, посмотрел за креслами, в шкафах. Никого. Он обыскал кухню и ванную. Никого. Вернулся в гостиную к Мэри Нойес. Потом вспомнил про верхний этаж дома. Подошел к лестнице, начал подниматься и остановился на середине пролета, словно громом пораженный.

За ним действительно наблюдали.

Она стояла наверху: стояла на коленях, выглядывая между балясин, как ребенок. Она и была одета, как ребенок – в маленький узкий спортивный комбинезон, а волосы зачесала назад и собрала в хвост лентой. Она наблюдала за ним озорно и лукаво, как подросток. Барбара д’Куртнэ.

– Привет, – сказала она.

Рейха стало неудержимо трясти.

– Я Баба, – сказала она.

Рейх вяло поманил ее к себе.

Она тут же поднялась и стала спускаться по лестнице, аккуратно придерживаясь за перила.

– Мне не дают вниз ходить, – сказала она. – Вы папин друг?

Рейх судорожно вздохнул.

– Я… – прохрипел он. – Я…

– Папе нужно было уехать, – продолжала лепетать она, – но он совсем скоро вернется. Он мне сказал. Если буду послушная, он мне подарок привезет. Я стараюсь, но это так тяжело… А вы послушный?

– Твой отец? В-в-вернется? Твой отец?

Она кивнула.

– А вы в игры с тетей Мэри играете? Вы ее поцеловали, я видела. Папа меня целует. Мне нравится. А тете Мэри понравилось?

Она доверительно взяла его за руку.

– Когда вырасту, выйду за папу и всегда буду его слушаться. Буду послушная девочка. У вас есть девочка?

Рейх притянул Барбару к себе и уставился ей в лицо.

– Ты что затеяла? – хрипло спросил он. – Ты думаешь, я поведусь? Что ты рассказала Пауэллу?

– Это папа, – сказала она. – Я его спрашиваю, почему у него фамилия не такая, как моя, и он делается такой странный. А как вас зовут?

– Я тебя спрашиваю! – заорал Рейх. – Что ты ему рассказала? Кого ты одурачить думаешь? Отвечай!

Она с сомнением поглядела на него и расплакалась, начала вырываться, но он держал крепко.

– Уходи! – всхлипнула она. – Отпусти меня!

– Нет, ты сначала ответишь мне!

– Отпусти меня!

Он отволок ее с лестницы к диванчику, на котором продолжала сидеть парализованная Мэри Нойес. Швырнул девушку рядом с ней и снова отступил, вскинув парализатор. Внезапно Барбара подскочила и обратилась в слух. С лица ее стерлось детское лукавство, ему на смену пришли страдание и напряженность. Она выбросила ноги вперед, соскочила с диванчика, побежала, резко остановилась и сделала вид, что открывает дверь. Ринулась вперед: желтые волосы развеваются, темные глаза распахнуты в тревожном изумлении… Ослепительная вспышка диковатой красоты.

– Папа! – завопила она. – О, боже мой, папа!

Сердце Рейха сжалось. Девушка побежала к нему. Он шагнул вперед, чтобы перехватить ее. Она остановилась неподалеку, попятилась, метнулась влево, пробежала полкруга, дико крича и глядя неподвижными глазами в пространство.

– Нет! – завизжала она. – Нет! Ради всего святого, папа!