Тигр в дыму

— Я вижу, старший инспектор решил, что либо мы спятили, либо он сам, — беззлобно констатировал Оутс. — Я вам всего лишь излагаю факты. Сэр Конрад в конце концов добился своего. Они стенку лбом прошибут, такие люди. Сегодня в седьмом часу вечера ему доставили Хейвока на машине. Его сопровождали двое конвоиров, как это предусмотрено тюремным распорядком, но один из них остался внизу, а ко второму Хейвок не был пристегнут наручником. Некоторое время этот второй конвойный тоже находился в приемной, но Хейвок так старался помочь доктору, а присутствие охранника его настолько явно сковывало, что старик Белфри в конце концов уговорил того посидеть за дверью. Конец же истории именно такой, как вы подумали. Двери в таких особняках хорошего дерева, не пропускают ни звука. К тому времени, как злополучный констебль стал нервничать и решился-таки заглянуть в приемную, все уже было кончено. Белфри лежал на полу, окно настежь, а Хейвок исчез. Кэмпион нахмурился.

— Вы всерьез считаете, что все это планировалось заранее?

— Я готов в этом поклясться, — ответил Оутс. — И не удивлюсь, если он даже заранее наметил для побега именно ноябрь, когда вероятны туманы вроде теперешнего.

Чарли Люк широким жестом отбросил прочь все свое недоверие: он в буквальном смысле слова умывал руки.

— По-видимому, этот Хейвок в некотором роде обаятелен, сэр? — спросил наконец инспектор, одаряя собеседников неотразимой улыбкой, словно облекшись в одеяние искреннего, непосредственного очарования. Как-то бессознательно он выпятил свой поджарый живот и, казалось, вот-вот разразится песенкой из какого-нибудь мюзикла.

Оутс с мрачным интересом наблюдал за его метаморфозой:

— Нет, — сказал он. — Ничего подобного.

Люк тотчас же погас.

— Хотел бы я его увидеть.

Оутс задумался.

— Я бы хотел увидеть его мертвым, — произнес он наконец с доверительностью человека бывалого, и в его устах эти слова прозвучали достаточно весомо.

Мистер Кэмпион ощутил некоторый холодок между лопаток, а Люк, чей профессионализм оказался так уязвлен, был попросту огорошен и чувствовал себя крайне неловко.

Во время возникшей паузы, тихонько извиняясь, вошел сержант. Люк взглянул в открытую дверь позади него, ведущую в помещение уголовной полиции. Некий молодой человек с мрачным лицом, одетый с аккуратной небрежностью современного клерка, стоял там, крепко сжимая свой плащ-дождевик и сложенную вчетверо газету. Он ожидал у стола, глядя через плечо на спину сержанта и мужественно сдерживаемая, но жестокая обида явственно читалась на его лице.

— Кто это? — от старательно пониженного голоса Люка стены все же чуть вибрировали. — Зять Шмотки Моррисона? Нет. Не вижу никакой необходимости с ним беседовать. Что? А, газеты? Ладно, постараемся. А с оглаской ничего не попишешь. Такое дело, — и он знаком выпроводил своего подчиненного, но его место словно бы занял вернувшийся Шмотка Моррисон и стоящие за ним проблемы.

— Респектабельные родственнички? — поинтересовался старик Оутс. — Забавно, но у многих таковые имеются. Его сестра, надо полагать, ждет ребенка? Они всегда так, — он полез в карман за трубкой. — Ладно, Люк, кое в чем мы все-таки продвинулись, вы понимаете. Думаю, Хейвок во всей этой истории наверняка как-то замешан. Именно Хейвока так боялся Шмотка, непонятно только, каким образом тот ухитрился его убить. В это время он физически не мог этого сделать, даже если бы знал, где найти Шмотку, что тоже сомнительно.

Люк не отвечал, а Кэмпион, успевший уже изучить нрав старшего инспектора, заметил, как дернулась у того нижняя губа. Несмотря на все почтение к Оутсу Чарли Люк все еще относился к Джеку Хейвоку несколько скептически.

Тем временем события обретали все больший драматизм. Полицейский участок, как и всякое иное учреждение, состоит из живых людей, и волна человеческого ужаса, порожденного насилием, докатившись до стен здания на Крамб-стрит, распространялась по всем его этажам по тому же самому закону электродинамики, по какому она позже достигнет всех газетных редакций страны. Первым ударом волны явилась сцена в приемном холле, где плотно сбитый дежурный сержант коротал время за чтением великосветского журнала в тот миг, когда в участок влетел пожилой джентльмен без шляпы и воротничка, заикающийся от потрясения и ужаса. Оттуда информация хлынула по внутренним телефонам и вниз по бетонным коридорам, набирая силу и скорость, покуда не докатилась до маленького кабинета Люка через несколько секунд после того, как умолк Оутс. Срочное телефонное сообщение было принято и доложено секретарем, после чего ни один из троих, вообще-то понимающих в свидетельских показаниях едва ли не больше всех в столице, не подтвердил бы под присягой, что новость не проорали ему в уши: