Тигран Великий

Карательные вылазки отряда Врежа повторялись почти еженощно, но, к счастью, я уже в них не участвовал. Царь Тигран после той ночи запретил мне покидать пределы дворца. Атмосфера в городе накалилась до предела, и было ясно, что дальнейшее наше пребывание в Антиохии становилось небезопасным. Но царь, похоже, не собирался никуда выезжать. Он, как обычно, просыпался не раньше полудня, принимал гонцов из Тигранакерта, сборщиков податей, наместников и зорапетов из различных провинций и подвассальных стран, а по ночам всё начиналось по новой. Обильное застолье, пошлые шуточки Шанпоча, вино рекой, танцы и ласки обнаженных гетер, – всё это повторялись изо дня в день.

Вскоре я стал замечать не проходящую грусть в глазах у Тиграна. Прошло полмесяца после нашего возвращения, а Меружана всё не было. Это настолько тяготило царя, что его стал раздражать даже любимый шут.

Шанпоч был единственным человеком во дворце, который мог беспрепятственно входить в покои любого придворного, не исключая самого царя. Ему не возбранялось зайти ночью в альков, даже в самый неподходящий момент. Я думаю, что это преследовало определённую цель, ибо тем самым шут держал всех в поле зрения и был прекрасным осведомителем своего хозяина. Все возмущались и ненавидели шута-соглядатая, но поделать ничего не могли.

В ту ночь царь был особенно мрачен. Никакие сальные шуточки Шанпоча не смогли вызвать даже улыбки. Он пил и всё более мрачнел.

– У тебя сегодня такой вид, повелитель, будто ты во сне видел дохлую кошку, – сказал шут и улёгся на полу, изображая сказанное.

Все стали громко хохотать. Все, кроме царя.

– Я бы предпочёл увидеть дохлым тебя, пёс щербатый, – еле процедил сквозь зубы царь.

– А можешь показать, какой я буду, когда околею? – спросил шут и тут же ответил, – ну конечно не сможешь. Мёртвые не подражают дохлым.

Шанпоч громко засмеялся, и придворные дружно поддержали его, искоса поглядывая на царя. Тот не повёл и бровью, хотя обычно подхватывал шутки потешника.

– А хочешь, я покажу, какой ты будешь мёртвым? – воскликнул шут.

Не дожидаясь ответа, он подбежал к царю и протянул руку к его диадеме.

Я понял, что Шанпоч предпринял отчаянную попытку вывести царя из ужасной хандры, ибо посмел замахнуться на священный атрибут власти.

– А ну пошёл прочь, собачий шут, – начал гневиться царь, отбрасывая руку потешника.

– Ну, если я шут собачий, то ты есть та самая собака шута, – остроумно ответил Шанпоч и бешено загоготал, указывая на царя пальцем.

На сей раз присутствующие не очень его поддержали, ибо уже со страхом поглядывали на мрачного Тиграна.

– Я знаю, как тебя рассмешить, мой повелитель, – произнёс шут и хлопнул себя по лбу.

Он вышел из трапезной и вернулся, держа в руках большую амфору.

– Угадай, что здесь находится? – спросил он с наглой улыбкой.

Царь равнодушно пожал плечами.

– Ну, как знаешь, – протянул шут, – а теперь смотри сюда.

Сказав это, он запустил руку в амфору и достал оттуда окровавленную голову. Присутствующие в ужасе ахнули. Шут повернул голову лицом к царю, и все узнали в ней Меружана. Тигран вскочил со своего места и воскликнул страшным голосом:

– Не может этого быть!

– А почему бы и нет? Все мы смертны под солнцем, – сказал философски шут.

Тигран подался вперёд, но Шанпоч опередил его:

– Не стоит беспокоиться, мой повелитель. Голова сама к тебе прикатится, – сказав это, наглый шут положил голову на пол и толкнул её ногой в сторону царя.

Голова мягко подкатилась к ногам Тиграна, и только тут стало видно, что это была искусно изготовленная тряпичная кукла, аккуратно обмазанная воском.

Шанпоч торжествующе захохотал.

– Да как ты смеешь так издеваться надо мной! – гневно воскликнул царь.

Лицо его было страшно бледным, глаза налились кровью, он опять прикусил щёки изнутри – верный признак гнева. Всем казалось, что шутка с мёртвой головой Меружана продолжается, и лишь я сообразил, что сейчас произойдёт непоправимое.

– Ах ты, сучий выродок, – заорал царь и, набросившись на шута, принялся его душить.

Напрасно бедный Шанпоч вырывался из его железных рук. Тигран душил своего любимого шута по-настоящему. Глаза Врежа полезли на лоб, и он издал хриплые звуки.

– Оставь его, мой повелитель. Этот собачий хвост недостоин твоего гнева.

В дверях стоял сам Меружан! Царь разжал пальцы. Не веря своим глазам, он удивлённо уставился на внезапно появившегося советника. В следующее мгновение они обнялись.

– Хвала Богам, ты живой! – почти в слезах проговорил Тигран, прижимая к груди Меружана.

Тем временем, оправившись, шут встал на ноги и, потирая шею, произнёс:

– Опоздай ты немного, точно не застал бы меня в живых.

– Так значит, вы это всё подстроили? – радостно воскликнул царь.

– Ну конечно. Шанпоч решил тебя разыграть. Ты же любитель подобных шуток? – оправдывался Меружан.

В следующее мгновение Тигран разразился страшным хохотом, и все придворные с облегчением вздохнули.

– Ну, шут собачий, здорово ты меня разыграл! – восхищённо произнёс Тигран, давясь от смеха.

Шанпоч ничего не ответил и продолжал обиженно молчать.