Тигроловы

Подниматься на гору, хотя и по неглубокому, но рыхлому, сыпучему, как песок, снегу было все трудней: котомка давила на плечи, тесным обручем сжимала грудь, затрудняя дыхание, горячий пот заливал лицо. Если потребовалось бы увеличить темп, Павел не смог бы этого сделать: он карабкался вверх по следу на пределе сил. Вначале идущие за ним тигроловы наступали ему на пятки, но вскоре стали отставать. Павел сбавил темп и сразу почувствовал облегчение. А тигриная тропа все тянулась и тянулась вверх, и казалось, что ей не будет конца... Однажды, оглянувшись, он увидел лицо Евтея: усы и борода его были мокрыми от пота, брови и шапка густо заиндевели, перекошенный от напряжения рот жадно глотал морозный воздух. Следом, низко опустив голову, точно старая вьючная лошадь, с отчаянным напряжением взбирался Савелий. «Мне тяжело, а как же они, старики, такие нагрузки выдерживают?» — удивленно подумал Павел, невольно замедляя темп.

— Пошто шаг сбавляешь? — сердито прохрипел Евтей. — Не сбавляй, не сбавляй! Гони ее, Павелко, гони! Покуда рысью не пойдет, гони...

— Давай, давай нажимай, Павлуха! Ишшо немного, и разбивать их будем, — азартно прохрипел Савелий.

По тому, что тигрица не обошла густой островок колючего элеутерококка, а прошла через него напролом, Павел сделал вывод, что она уже спешит оторваться от преследования — шаг ее сделался шире. Наконец под вершиной горы, в чистом дубняке, тигрица, прекратив подъем, пошла вдоль склона размашистой рысью. Тронув рукой след, Павел срывающимся от волнения голосом крикнул:

— Пошла! Пошла рысью от нас!

— Дак чо рот раззявил? — возмущенно затряс головой Савелий, удерживая за поводок встающего на дыбы Амура. — Чо рот раззявил?! Стреляй! Стреляй, тебе говорят! — Савелий суматошно замахал рукой, обернулся к Николаю, торопливо снимавшему из-за спины карабин, закричал и на него: — Стреляй! Стреляй быстрей! Как беременная баба копошится... не мог приготовиться зараньше?

— Да угомонись ты, отец! — огрызнулся Николай. — Вечно ты...

Но голос его утонул в грохоте выстрела. Быстро передергивая затвор, Павел выпустил в воздух всю обойму.

После выстрелов на несколько мгновений воцарилась звенящая тишина. Павел оглянулся на Евтея, не зная, что делать дальше.

— Беги по следу! — крикнул тот. — Стреляй на ходу!

— Беспрерывно по очереди стреляйте! — продолжал заполошенно взмахивать рукой Савелий, напирая на Евтея. — Чо стоите, мать вашу? Павлуха, беги по следу! Николай, стреляй! Стреляй, тебе говорят! Оглох, что ли?

Суматошное ли настроение Савелия передалось собакам, или вид убегающего по следу Павла смутил их, но только оба пса, взвившись на дыбы, подняли злобный лай и визг, и в это же время оглушительно загремели выстрелы Николая — он стрелял без пауз, звуки выстрелов сливались в сплошной гул, и Павел, успевший зарядить свой карабин новой обоймой, продолжил этот громоподобный гул. Затем наступила опять заминка, оба стрелка лихорадочно заряжали на ходу, но эхо выстрелов продолжало катиться над тайгой и сопками, и собаки за спиной у Павла злобно взвизгивали и лаяли, а Савелий хрипло, тяжело дыша, неугомонно кричал:

— Стреляйте! Стреляйте быстрей! Не давайте ей продыху!

Несколько раз выстрелил и Юдов, но звуки его гладкоствольного ружья по сравнению с выстрелами из ствола нарезного оказались негромкими хлопками, карабинные же выстрелы гремели, зловеще сотрясая ломкий морозный воздух. Казалось, будто гигантские плети безжалостно хлещут по гулким спинам сопок, похожих на оцепеневшее в страхе стадо мохнатых фантастических чудищ. Стреляя на бегу в воздух, Павел не забывал смотреть и под ноги, опасаясь споткнуться и сделать случайный выстрел. Не прошло, как показалось ему, и минуты, как пять обойм, лежащих у него в правом кармане, были расстреляны. Ствол карабина нагрелся, смазка на нем расплавилась и потекла на руки. «Ну и грохот подняли! — удивленно подумал Павел. — Услышит кто со стороны — испугается до смерти».

— Реже стреляй, Павелко, реже! — вклинился между выстрелов голос Евтея. — Экономь патроны!

— Пушшай стреляют, пушшай, пушшай! — азартно подбадривал Савелий.

— Да где пущай? Где пущай?! Все патроны расстреляет — чем другорядь тигру отпугивать станешь?

Расстреляв еще одну обойму, Павел увидел наконец раздвоенный след — тигрица крупной рысью пошла влево, а молодые резко повернули вправо, прямо вниз по склону, в пойму ключа.

— Евтей Макарович! Разбили! Разбили! — радостно сообщил он подбежавшему Евтею. — Вон она пошла в сторону...

— Хорошо, Павелко, молодец! — хрипло и тяжело дыша, проговорил Евтей. — Теперича пробеги по ее следу метров сто и выстрели вдогон ей раза три-четыре. Ежели след ее не повернет опять к молодым, тогда бегом напрямки возвращайся к нам. Мы за молодыми пойдем — догонишь нас, а ежели поворачивать она будет, тогда гони ее дальше и стреляй беспрерывно.

— Все понял, Евтей Макарович! — крикнул Павел и, не раздумывая, кинулся по следу тигрицы.