TiHKAL

Когда я принимал участие в ежегодной двухнедельной встрече клуба Совы, я между делом спросил у своих друзей, сколько денег обходится государству один час работы атомной подводной лодки. 23000 долларов в час были сразу же отвергнуты, как явно заниженная цифра, которой хватило бы только на картофельные чипсы и туалетную бумагу для команды, если принять во внимание зарплату матросов и офицеров, а также зарплату работников служб наземного базирования, без которых бы подлодка не вышла в море. Может, столько денег требовалось бы в виде наличных, может эта цифра была высчитана ответственным за тыловое обеспечение. Два крупных инженера, с которыми я говорил, смотрели на стоимость с совершенно других позиций. Они обращали внимание на стоимость неизбежного возвращения в порт для ремонта и замены отслуживших деталей: нужны новые стержни для реакторов, нужен новый тритий для ядерных боеголовок. Все это очень дорогие материалы плюс очень дорогая рабочая сила — миллионы долларов на все эти атомные вещи. И эти деньги тоже надо учитывать, когда высчитываешь стоимость одного часа антикокаиновых походов, миллионы на техническое обеспечение серьезно повышают заявленную цифру.

"Да о чем вы?" — вмешался в дискуссию известный физик — "А вы посчитали стоимость создания первоначального количества ядерного топлива, кто, как и где его произвел? И кто доставил топливо на завод, где строилась подводная лодка? Как часто топливо меняли? Опять-таки, кто и как это делал? И куда девали отработанное топливо, сколько стоила его переработка? А потом, вы посчитали, сколько будет стоить через несколько лет утилизация этой радиоактивной громадины, если, конечно же, ее не затопят просто в каком-нибудь тихом уголке мирового океана, где она будет отравлять жизнь поколениям наших потомков? Учитывайте все это при определении стоимости одного часа работы этого "охотника за наркомафией", и я думаю, цифра составит миллион долларов в час". Вдруг спор вошел в совершенно другое русло. "А сколько мы готовы заплатить за уверенность, что нас не захватит какой-нибудь Советский Союз? Ведь если бы не постоянная боеготовность нашей армии, мы бы были легким объектом для нападения. Даже не применяя оружие, а просто обладая им, мы защищаем себя от неожиданной агрессии, поэтому большая часть всех денег тратится не на борьбу с наркотиками, а на национальную безопасность.

Бесчисленные миллиарды долларов тратятся на содержание разведывательной субмарины, и невозможно вычислить точную цифру, как невозможно дать точных цифр по многим вопросам этой главы. Легко упустить детали, когда высчитываешь долларовый эквивалент целой индустрии, поэтому простите меня, за обобщения, типа "много миллиардов", "несколько миллиардов". Понятно, что невозможно прийти к точным цифрам, когда дело касается целой индустрии войны, где задействованы громадное количество интересов и миллионы людей, войны, которая ведется на территории США. Это первая война за больше чем 100 лет, когда американцы воюют с американцами на родной земле, последний конфликт такого масштаба — гражданская война 1861 года — война Севера и Юга. Тогда война длилась четыре года и потребовала больших затрат, унесла жизни многих здоровых молодых людей. Война сегодняшняя ведется уже десять лет без каких-либо признаков победы одной из сторон, причем цена войны все время растет, а страдания и разрушения не знают себе равных.

Военный аспект:

Пример с подлодкой открывает вопрос о материальной заинтересованности военных. После гражданской войны (я имею в виду — первой, а не войны с наркотиками) Конгресс принял, а президент Хэйс подписал закон о Posse Comitatus, созданный, чтобы предотвратить попытки мести или захвата власти в южных штатах со стороны частей армии Севера. Закон запрещает участие военных в делах полиции, и во всех операциях, связанных с гражданскими лицами. Такое участие возможно только, если в стране объявлено чрезвычайное положение, и для поддержания порядка требуется строгий контроль над населением.

Мне известно, что в Конгрессе предпринимались попытки таким же образом запретить участие военных в войне с наркотиками, но в законодательстве все равно остались лазейки для различных толкований этого вопроса. Сейчас в стране не объявлено чрезвычайного положения, и, следовательно, по закону военные не могут принимать участия в операциях по борьбе с наркотиками.