TiHKAL

В Рио-де-Жанейро шел дождь. Мы остались дома одни с Курасон, наши хозяева уехали в город. За завтраком Курасон подробно рассказала нам о политической ситуации в стране, как она ее понимала. В том числе она дала оценку всем президентам — нынешний оказался среди худших. Мы узнали о достоинствах одного молодого кандидата на пост президента на ноябрьских выборах, о том, что его мать-идиотка недавно выступала по телевидению и наговорила кучу гадостей о неграх, индейцах и бедняках. «Но я не думаю, что это повредит его предвыборной кампании — люди понимают, что ты не можешь отвечать за своих родственников».

Курасон считала, что предыдущие бразильские президенты, которые погибали при несчастных случаях или совершали самоубийство, на самом деле были убиты (очень похоже на правду). Она рассказала о «больших людях», которые на самом деле правят страной, концентрируя в своих руках громадные капиталы, при этом они не хотят ничего сделать для народа. Оказалось, что работодатели платят рабочим зарплату (если вообще платят) строго в конце месяца, чтобы успеть прокрутить эти деньги в банке. Коррупция пронизывает все слои общества.

Курасон рассказывала о своих прошлых хозяевах — семье Драгго (это тот человек с шрамами на лице). По ее словам это были отличные люди, не «задаваки». Она также предупредила нас по поводу покупок в городе: «Сначала смотрите на ценник, потом спрашивайте продавца — иначе, как только они увидят, что вы заинтересовались, цена подскочит в два раза».

Значит, они могут легко угадать в нас иностранцев.

Курасон унесла тарелки, налила нам по второй чашке кофе и продолжала: «Жак Кусто снял документальный фильм об уничтожении амазонских лесов — теперь он у нас стал национальным героем».

Мы с Шурой переглянулись и, кивнув головами, попросили рассказать об этом поподробнее — нас очень волновала проблема тропических лесов.

По словам Курасон, Кусто смог наглядно показать, что цивилизация, насаждаемая в тропиках, убивает древнюю культуру индейских племен. При этом Курасон считала, что главные виновники не бразильское правительство, а «испанцы». Она имела в виду — испано-говорящие бизнесмены из других стран Латинской Америки, которые хотят нажиться на бразильской природе. Она не знала, что основной вред природе приносят сами бразильцы и их правительство. Ей казалось, что бедное правительство просто не в силах бороться с проблемой.

По-моему это единственный раз, когда мы про себя не согласились с точкой зрения Курасон — в остальном мы доверяли ее оценке ситуации гораздо больше, чем словам наших богатых друзей. От них мы уже слышали, что основная причина бедности и безработицы то, что народ в Бразилии ленивый. Ни разу при нас они не заводили разговор об угрозе, которая нависла над уникальными зелеными легкими планеты.

После завтрака мы провели некоторое время в обсерватории наверху, записывая наши впечатления, потом оба вдруг захотели спать (видимо таким образом организм привыкал к тропической влажности). Мы вернулись в спальню, валялись на кровати, любуясь видом из окна — дождь сделал краски за окном ярче. Мы подремали немного.

Днем Курасон приготовила нам роскошное суфле, которое мне очень понравилось — я всегда мечтала научиться так готовить.

На вечер была назначена встреча с важными людьми, в том числе с известными докторами и психиатрами, где мы оба должны были отвечать на вопросы о психоделиках и возможном использовании МДМА в медицинской практике. Доктор Хектор выступал в роли переводчика. Шура решил надеть белую рубашку с галстуком — я согласилась, даже для Рио-де-Жанейро, где не любят формальностей, это вид, подобающий встрече с научной аудиторией.

Элен и Пьер отвезли нас в отель «Мирамар», где должна была состояться встреча. В машине мы говорили по-французски, вернее Шура говорил, а я только иногда вставляла пару слов, чтобы поддерживать разговор.

Нас проводили в большую комнату в пентхаусе отеля, там я смогла, наконец, найти стакан воды со льдом. Нас встречали люди, собравшиеся на презентацию. Приветствия заняли минут пятнадцать, хотя и носили более официальный характер — мужчины ограничивались рукопожатием, в то время как женщины, все равно предпочитали двойной поцелуй. Доктор Хектор представил нам несколько человек, совсем не говорящих по-английски — среди них были крупные медики.

В конце концов мы проследовали в небольшой зал, где в углу на возвышении стоял стол с тремя стульями — для Шуры, меня и переводчика. Доктор Хектор сел по центру, Шура — справа от него, я — слева. Вглядевшись в зал, я увидела много знакомых лиц: тут были члены «семьи», наши хозяева и медики, с которыми мы только что знакомились.

Я впервые выступала на подобном официальном собрании. Я услышала, что Хектор, несмотря на мою просьбу, представил меня как «доктор Алиса», и теперь я с ужасом ожидала, когда кто-нибудь из зала спросит кто я по профессии: психиатр или психолог, и мне придется ответить, что я просто терапевт, что повлечет за собой новые неприятные вопросы.