ТИК

— Ну смотри: твой кореш, ничего не подозревая и ничего такого в виду не имея, рассказывает про это на своей болталке. И допустим, действительно есть человек, знающий об убийстве. Но он ничего не может доказать и вообще, естественно, боится светиться. И он — уж не знаю, насколько случайно, — читает эту телегу. Что он подумает?

— Что кто-то, кто хочет, но не может раскопать всю историю… тоже боится… таким вот образом ищет союзников… анонимно…

— Да нет, чушь, конечно, — сам себя решительно опроверг (Вадиму показалось, с облегчением) Яковлев. — Ну подумай: с какого бодуна он сунулся бы в таком случае на киноманский сайт? Он бы тогда на какой-нибудь форум ментов, адвокатов или судебных медиков полез бы…

— Ну, теоретически можно проверить, — хмыкнул Вадим. — Е-мейл его есть…

Там, у Дениски играла «House of the Rising Sun» в странной обработке.

— Е-мейл… — механически повторил Яковлев. — Е-мейл… А давай е-мейл.

Нижний Тагил

Он опять уставился в бумаги, словно не очень понимая, о чем там речь. Он не спешил — как и те, кто был расписан в его бланках.

Впрочем, здесь, в этой комнате, в этом здании, в этом городе, и до тебя самого доходило, что спешить вообще некуда, никому, — что нет в суете и спешке ни малейшего смысла, и вообще ни в чем нет смысла, и не было никогда. Отвесно оседает за окном снеговая пелена, зудит лампа дневного света, шелестят переворачиваемые листы, изнуряюще и бессмысленно, как всё, что происходит в жизни, от которой остается — спеши не спеши — только вот: нечеткие строчки на поганой бумаге, забитой в беспорядке в рассохшиеся шкафы.

— Да… — наконец подал доктор голос. — Двадцать восьмого марта. Год без малого назад. Причина смерти — сердечный приступ… А, ну так допился, наверное. У него же диагноз был — хронический алкоголизм…

— Это точно он? — Знарок попытался стряхнуть оцепенение.

— Каширин Владимир Георгиевич. Тыща девятьсот шестьдесят девятого года рождения… — Доктор поднял на майора глаза. Покрасневшие, словно с недосыпа, глаза на совершенно безразличном лице.

Оцепенение не проходило.

— Мне нужны какие-нибудь его родственники, — сказал Знарок.

Москва

На этот раз вместе со знакомым Ксении капитаном Валяевым в кабинете сидел еще один мужик, представленный ей как следователь прокуратуры из Питера. Ксении приходилось сочинять сценарии с участием следователей прокуратуры — она обычно представляла себе в этой роли утомленных мужиков в годах и костюмах. Этот же был молодой, коренастый, совсем не интеллигентной наружности, надутый специфическим (по крайней мере, ей так мельком показалось) фальшивым достоинством бодигардов, секьюрити и им подобных. Впрочем, особого настроения заниматься изучением типажей у Ксении не было — неожиданный вызов на повторную беседу ее сам по себе нервировал, а направление вопросов и вовсе не понравилось. Хотя при виде этого питерского следака она сразу сообразила, что будут спрашивать про Виталика.

Правда, первым вопросом был тот же самый (и столь же неожиданный), что в свое время задал ей Знарок: про Руслана Никонова. «Нет», — открестилась она, в очередной раз гадая, в каких отношениях с этими ребятами находится муровский майор. Потом ребята действительно принялись интересоваться, знала ли Ксения Смирнова, когда познакомилась и когда видела в последний раз. Но стоило ей произнести имя Игоря, как разговор целиком срулил уже на него и сделался совсем странен.

— Когда и как вы познакомились с Гординым?

— В две тысячи э-э… втором. Как и где, я точно не помню — в какой-то компании… у кого-то из общих знакомых, кажется. Мы около года потом еще виделись мельком. Я тогда еще в Питере жила, а он в Москве…

— А потом?

— Потом… у нас начались отношения. Я переехала в Москву.

— А чем Гордин занимался до того, как вы познакомились, вы знаете?

— Критикой.

— А где жил?

— То есть?.. В Москве.

— Он вам говорил, что родился в Москве?

— Да… По-моему… — Она нахмурилась. — Во всяком случае, я была в этом уверена…

— А с родителями своими он вас не знакомил?

— Нет. Хотел, но все не выходило. Они же у него в Германии живут.

— Он так сказал?

— Да.

— Значит, он никогда вам не говорил, что родился в Риге?

— Нет… — Ксения растерялась. — А разве он там родился?

— Да. Он переехал в Россию в девяносто восьмом году. Женился на москвичке, получил гражданство и прописку. Потом развелся. И родители его живут в Латвии. Вы ничего обо всем этом не знаете?

Она откровенно хлопала глазами:

— Нет, я знала, что он был женат… Но про остальное — первый раз слышу.

31

Нижний Тагил

— …А он сам рассказывал. Проснулся типа с бодуна, никого уже нет, только Вовка один лежит. Он думал — спит. Пытается его будить — а Вовка, оказывается, не дышит. Вроде, врачи потом сказали, рано утром у него сердце остановилось… С давлением там чего-то, я не помню… Ему же давно еще запретили вообще алкоголь в рот брать.

— Кто, ты говоришь, рассказывал все это? — спросил Знарок.

— Ну, Игореха.

— А кто он?

— Вовкин друган.

— Ты его хорошо знал?

— Ну, видел много раз. Бухали вместе. Они с Вовкой оба квасили страшно.

— А чем он занимался, где жил?