Тихая моя родина

C.K.: И враги человеку — домашние его.

В селе Новленском и его окрестностях

H.C.: Здесь народился раскол давно, ещё в самые первые времена его появления на Руси. Семена лжеучений, вероятно, занесены сюда протопопом Иваном Нероновым, который одним из первых восстал против исправления богослужебных книг при патриархе Никоне.

Посеянные плевелы разрастаются. В духовных ведомостях за 1808 год в приходе Михайло-Архангельской церкви в числе раскольников отмечаются более 100 человек. В настоящее время здесь насчитывается 150 с лишним раскольников и столько же, если не более, кандидатов на принятие старой веры, с трепетом сердечным ожидающих, как сами выражаются, «того вожделенного дня», когда они будут перекрещены филиппанскими наставниками Православные называют веру старообрядцев новленскою.

C.K.: Если бы только протопопы Аввакум Петров и Иван Неронов видели, во что обратятся их последователи. Попы, конечно, не могли выступать за «беспоповство» и отвержение таинств. Но это сделали они- два безумных попа.

H.C.: Сюда приезжают из Москвы благодетели — раскольники, которые раздают щедрые подачки своим собратиям. Недавно умершая раскольница — Михайло-Архангельского прихода, известная под именем мать Миропия, обладая значительными средствами, не жалела их для привлечения в стадо филиппан новых членов из православных семей.

С.К.: Вспомните угрюмого Парфена Рогожина и его старообрядческую семью из романа Достоевского, и картинка оживет.

Н.С.: Раскольники приходили, к сожаления, не с миром в сердце, а исключительно с целью во что бы то ни стало, хотя голосом, отстоять свою правоту. Отсюда их буйное поведение, пренебрежение вопросами и разъяснениями миссионера и требование читать лишь то, что им хочется, отсюда их крики и шум… Девицы-раскольницы повторяли слова своих вождей, своими голосами поддерживая и усиливая шум, ими производимый.

На всех беседах Клавдиевы мешали правильному их ходу, они спешили высказать всё, что знают в вину Церкви, не задумываясь о порядке и связи речи. Они вдруг совершенно неожиданно заговаривали то о том, то о другом предмете, любимом ими. Тяжело говорить с лицами, которые не хотят ни чего слушать и ни чему учиться, которые вследствие своей гордости считают себя непогрешимыми в понимании веры и великими знатоками Писания.

С.К.: И снова пытаюсь представить себе, как проповедовали святые апостолы, которых за миссионерские труды почти всех убили. И снова вспоминаю современных иеговистов, которым хоть кол на голове теши, они всё равно будут считать себя «непогрешимыми в понимании веры». Так было, так есть, так будет.

H.C.: Крестьянин лет 20-ти с небольшим Федор Иванов в раскол ушёл ещё 18-летним юношей. Его склонили на свою сторону филиппане обманом. Выдавая за несомненную истину, они показывали ему разные подпольные книги, направленные против Церкви, останавливали его внимание на местах, способных сильно действовать на впечатлительную душу юноши. Он сделал для себя выписки из этих книг, их у него составилась большая тетрадь. Федор внимательно слушал нас, потом ему стало не по себе от этих слов.

С.К.: И всегда среди тупой и злобной толпы найдется хотя бы один правдоискатель, которого действительно интересует истина.

Из отчета епархиального миссионера о состоянии раскола в епархии за 1900 год

Раскол распространен по всем почти уездам Вологодской епархии. Наибольшее количество приходов с раскольническим населением находится в Вологодском уезде — 34, затем в Грязовецком — 29, в Тотемском -13, в Кадниковском -12. К началу 1901 года число раскольников в епархии достигало 7597 человек.

Самая распространенная секта — филипповская. В значительном количестве встречаются даниловцы-полубрачники, аароновцы-брачники, спасовцы, федосеевцы, странники. Есть так же поморцы, нетовцы, самокрещенцы.

Ненормальность такого явления в расколе, как постоянное дробление и разрозненность между членами беспоповщических общин сознается самими раскольниками, и среди наиболее рассудительных из них нередко возникали попытки придти к объединению «древнеправославной веры», но попытки окончились неудачей.

С.К.: Это вечный закон любого раскола: отколовшаяся от Церкви часть всегда продолжает до бесконечности внутренне дробиться на бесчисленное количество самостоятельных фрагментов, которые постепенно совершенно перестают быть похожими на «первораскольников». Во что выродилось, например, героические катакобники, восставшие против «сергианства» — без слез смотреть невозможно. Они так же раздробились на бесчисленное количество сект, порою — жалких, порою — омерзительных, но в любом случае — нисколько не напоминаютщих первые катакомбные общины. А разве лютеров раскол не постигла та же судьба? Сегодня к нам приезжают представители бесчисленного количества протестантских сект, на которые раздробилось лютеранство, и от которых в ужасе отшатнулись бы первые лютеране.