Тихая музыка за стеной

И правда приятно. Откуда у Мирки этот Леонард? Где она его нарыла? Скорее всего одолжила у кого-нибудь из подруг. Мирка это практиковала. Когда неудобно было прийти одной, она звонила подругам с просьбой: «Дай мне твоего мужа на один вечер сходить в посольство…» Иногда ей удавалось, но чаще нет. Подруги говорили: «Заведи своего, тогда и ходи». Никто не хотел делиться мужем даже на один вечер.

Позже выяснилось, что Мирка Леонарда не одалживала. Он действительно был приятель и сосед. У него в доме травили тараканов, по квартире плавали ядовитые испарения, а у Леонарда – астма, необходимо было исчезнуть минимум на двенадцать часов. Жена Леонарда сплавила своего мужа к соседке (Мирке). Мирка как раз собиралась на день рождения и прихватила Леонарда в качестве подарка. К Леонарду прилагались французские духи «Фиджи». Они как раз появились в продаже. Первые французские духи. А до этого обходились своими, отечественными: «Серебристый ландыш», «Белая сирень». Все советские женщины пахли примерно одинаково.

Леонард держал в руках огромный букет белых астр. Астры долго стоят в отличие от роз, хотя розы красивее.

Ада привела гостей к столу. Собравшиеся с интересом рассматривали пришедших.

– Это со мной, – объявила Мирка.

Она не представила Леонарда как соседа. Ей хотелось, чтобы этого невозмутимого красавца приняли как кавалера, а может даже, жениха. Почему бы и нет? Чем она хуже других подруг, которые явились вместе с мужьями. А она – как одинокая гармонь. И так всегда. Из года в год. И снова замерло все до рассвета. И на рассвете тоже никаких изменений.

Леонард сидел тихо, рассматривал гостей. Муж (Ося) ему не нравился. Глаза как маслины, румяные полные губы.

Еда была превосходная. Леонард в этом разбирался. Он сам любил готовить и сам придумывал рецепты. Может быть, это было его призвание, но судьба подсунула ему другое занятие.

Леонард понимал, что, отправляясь в Америку, он должен будет совмещать несколько функций. Он должен уметь многое, в том числе вербовать кого надо и куда надо. Внешняя разведка. А Леонард – элита внешней разведки. Об этом никто не должен знать, даже жена.

Такая работа хорошо оплачивается. Но дело не в деньгах. Совсем не в деньгах. Леонард служил своей стране, своему государству. А каждое государство, как и всякий сложный организм, должно уметь себя защитить. В человеческом организме, например, существуют лейкоциты. Если где-то возникает инфекция, лейкоциты устремляются в тревожный участок, сражаются и гибнут. Что такое гной? Это погибшие лейкоциты. Без внешней разведки государство ослабнет. Его сожрут чужеродные вирусы.

В народе осторожно относятся к «лейкоцитам». Это от невежества. Но ведь всем не объяснишь. Лучше помалкивать. Леонард и помалкивал. Смотрел на гостей. Гости ели, время от времени вскакивали и перемещались в соседнюю смежную комнату, танцевали под магнитофонные записи. Леонард любил смотреть на танцующих. Был виден темперамент и характер.

Ося танцевал хорошо, но у него была плохая фигура, и это мешало.

Ада танцевала самозабвенно, как ребенок, забыв себя, вся перетекая в танец. Мир прекрасен. Мир создан только для того, чтобы любить ее, Аду, и все в ней кричало: «Любите меня! Держите меня, а то улечу!»

Леонард завидовал Осе, страдал. Старался не задерживаться глазами на ее ногах, передвигал взгляд на сидящих за столом. Старик и старуха – совсем древние. Но красивые. Дед – в черно-белом с прямой спиной, с изысканной тростью, прислоненной к креслу. Набалдашник трости – в виде головы собаки, выполненной из старого серебра. Дед сидит в кресле и держит руку на голове собаки. Как Мазепа.

Старуха похожа на орлицу. Нос слегка крючком, глаза – пронзительные, видят с любой высоты. От такого взгляда не спрячешься. Никогда не скажешь: бабка. Дама. На шее – жемчуг, крупный, слегка желтоватый. Не китайский, искусственно выращенный, а настоящий, со дна моря. И старуха – настоящая, как ее жемчуг. Знает всему истинную цену.

Здесь же за столом – мама Лиза и ее подруги, артистки Большого театра. Сорокапятки (сорок пять лет). Выглядят на десять лет моложе, но поезд ушел. Сорок пять – ни туда ни сюда. Счастья хочется, да где ж его взять. Все ровесники женаты, и Фима в том числе. Остается рассчитывать на разведенных и на вдовцов. Однако в сорок пять редко кто умирает. Значит, и рассчитывать не на что.

За столом присутствует третье поколение: Ада и ее подружки с мужьями и без мужей. Втягивают в себя еду как пылесосы. «Кипит прожорливая младость».

Дед смотрел мудро, как старый пес. Вот оно, племя младое, незнакомое. Деду досталась долгая жизнь со многими событиями. Он жил как Шереметьев и как Шеремет. Разница большая, но все-таки – это лучше, чем сидеть в эмиграции, стеная по ушедшему, и, уж конечно, лучше, чем не жить вообще. Значит, он все сделал правильно, выбрав компромисс. Не стал разбивать лоб о стену, как это делали его друзья, борцы за правду. И где они? И где он? За праздничным столом. Рядом с ним – жена, путеводная звезда, всегда светила в нужном направлении.