Тихая музыка за стеной

– Чтобы получать деньги. Зарабатывать. Знаешь, сколько сейчас стоит пятикомнатная квартира в центре?

– Зачем тебе деньги? Ты же работаешь.

– Мне надоело работать. Я хочу жить, как ты. Сидеть и ничего не делать.

– Кто тебе мешает?

– Ты. Расселся один в пяти комнатах, а я вынуждена корячиться.

Мика промолчал. Принял к сведению. Потом сказал:

– Сдавать квартиру – это все равно что отдавать ее на поругание.

– Я знала, что ты не согласишься. Будешь тормозить всеми четырьмя лапами.

– Я урбанист. Люблю город и шум города. А дачную тишину я не выношу.

– Тогда давай разведемся.

– Зачем? Мы и так живем врозь.

– Я разменяю эту квартиру на две. И свою сдам.

– Зачем разменивать хорошую квартиру на две плохих? – удивился Мика.

Мака задумалась. В самом деле: зачем обесценивать хорошую квартиру, доставшуюся с таким трудом. Она ходила на прием к мэру Москвы. Это тоже целая эпопея, но сейчас не об этом. План переселения рушился. Надо куда-то пристроить Мику. Может быть, купить ему однокомнатную квартиру в спальном районе? Но Мика может отказаться. Он привык жить просторно.

– А где твоя Марья Ивановна? – спросила Мака.

Мика тяжело вздохнул. Ему не хотелось продолжать эту тему.

…Однажды Мака вернулась из своего загорода и застала в квартире большую компанию – семь друганов плюс молодая женщина. Не очень молодая, лет сорока. Похожа на певицу Толкунову – милая, русская, все волосы назад, лоб открыт, коса, переплетенная жемчужной ниткой. Просто Марья-краса.

Вся компания шумно обрадовалась Маке, а гостья старалась не смотреть в ее сторону. Мака сразу сообразила: это пассия Мики. Он решил, что она затеряется среди мужчин, будет непонятно чья. Но Мака – стреляный воробей. Ей сразу стало понятно чья. Она поразилась смелости Мики – не постеснялся привести любовницу в дом. И вел себя странно. Вызывающе. Дескать, никто мне не указ.

Мака посмотрела, посмотрела и ушла в свою комнату.

Она, конечно, могла шугануть всю эту компанию. Выставить за дверь. Но не захотела унижать Мику. Пусть изображает хозяина жизни. От Маки не убудет. Да и женщина не противная. Милая. Только у нее ничего не получится. Эту Марью-красу надо содержать, а если она не одна, а с ребенком, что вполне возможно, то надо содержать и ребенка. И нравиться этому ребенку, и быть с ним справедливым. Воспитывать. А зачем? Мике гораздо комфортнее сидеть в кресле и трясти тапком. У него свои две дочери. А он способен любить только свое. Любить свое и ничего не делать.

Так оно и вышло. Марья Ивановна растворилась в пространстве вместе со своими жемчужинами. Вместо нее появилась новая. По телефону. У новой был явно еврейский акцент и характерное картавое «р». Мака прозвала ее Сара Моисеевна.

Эта Сара Моисеевна ей тоже нравилась. Тактичная, умная. Не нарывается. Скромно спросит:

– Можно Михаила Евгеньевича?

– Его нет, – ответит Мака. – Что передать?

– Передайте, что звонили с работы.

– Хорошо, передам.

Мака опускала трубку, входила в комнату и сообщала мужу:

– Звонила Сара Моисеевна.

Мика не комментировал. Он не поддерживал эти темы. Не хотел свидетельствовать против себя.

А может, и не было никаких Сары Моисеевны и Марьи Ивановны. Просто ревность стареющей Маки. И в самом деле: если она его не обнимает, то ведь кто-то должен это делать.

Единственная союзница Маки – Микина лень. Лень придавливает Мику к креслу, ставит его на якорь, лишает маневренности.

Не был бы Мика ленивый, давно бы сбежал.

Зазвонил телефон. Мака любила потрындеть по телефону. С подругами.

Жаловалась на жизнь. На Мику.

– Не парься, – утешали подруги. – Он тебя не бросит. Он – порядочный.

– Шляется – и порядочный? А кто тогда непорядочный?

– Тот, кто предает. Мика – не предатель, как все остальные. Посмотри вокруг себя…

И в самом деле. Никто не сохранил первый брак. Все разошлись по нескольку раз.

Последнее время вообще мода пошла: мужики после сорока бросают своих жен после сорока и женятся на ровесницах своих дочерей.

В Америке – хороший закон: раздевает такого мужика догола. Хочешь трахаться – становишься бедным. А у нас в России ничего не меняется. Предал – и пошел дальше.

– А какой толк от Мики? – вопрошает Мака.

– Он тебя похоронит, – утешают подруги.

– А не все равно, КТО похоронит?

– Не все равно. Это – самое главное. Итог.

Мака решила переночевать в Москве, чтобы не возвращаться в пробках.

Пробки – реалии последних лет. О чем это говорит? Выросло благосостояние трудящихся. Почти у каждого в семье – машина. А то и две.

Мака заглянула в холодильник. Блинчики «Морозко», яйца, три помидора и три яблока.

Мака вспомнила про пирожки, вытащила их из сумки, сунула в холодильник.

Три пирожка разогрела в микроволновой печи. Подала Мике.

Он стал есть, опустив голову, лбом вперед и походил на ребенка в казенном доме, к которому приехала мама на родительский день.

– Не понимаю, почему ты не хочешь жить за городом? Там воздух. Домработница. Ел бы по-человечески. Гулял по живописным окрестностям…

– У меня друзья.

– Значит, у тебя друзья, а я должна пахать, как папа Карло?

– У попа была собака, – отозвался Мика и включил телевизор.