Тихая сатана

– Принимается! – сказал Таранец с чувством досады, хотя и понимал, что просьба была естественной, законной. – Этот вопрос мы уточним позднее. – Невольно вздохнув, он обратился к понятым: – Я зачитаю протокол осмотра места происшествия. В нем зафиксированы все важные обстоятельства, относящиеся к делу. Вы вправе высказать свои замечания, если таковые возникнут. Итак, протокол осмотра… «Я следователь… с участием старшего оперуполномоченного уголовного розыска… эксперта… в присутствии понятых… потерпевшего Школьникова… – Таранец читал быстро, отчетливо, изредка отрывая глаза от текста. Сбавил темп лишь в заключительной части. – При осмотре дверей квартиры, а также шкафов и серванта следов взлома или отжима не обнаружено. Их запорные устройства внешних повреждений не имеют. Орудий преступления обнаружено не было. Для исследования в лабораторных условиях изъят дверной замок входной двери… Место происшествия сфотографировано…»

Замечаний понятые не высказали. Попрощавшись с ними, Савин пододвинул протокол Школьникову, который сидел за другим концом стола.

– Пожалуйста, подпишите. – И тут же обратился к его жене: – Вы подозреваете кого-нибудь в краже?

Она сбивчиво, торопливо заговорила:

– Мы здесь второй год. Обменяли мужнину комнату и мою квартиру. С соседями отношений никаких. Нам от них ничего не надо. Только вот им… То одно одолжат, то другое попросят. По телефону звонить приходят. Возможно, завидуют нам. Один Сергеев чего стоит.

– Понятой, который здесь был, – уточнил Школьников, заметив вопросительный взгляд Савина. – Зайдет вроде бы по делу, – продолжал он, – а глазами по комнате ширк, ширк.

– Понятно. А конкретные подозрения имеются?

– Сергеев на нас обижен. Под Новый год попросил в долг пятьсот рублей на мотоцикл. Я отказал. И правильно сделал. Раз одолжишь, два одолжишь – на голову сядут, – заключил Школьников. – С тех пор не заходит. Может, зло затаил на нас?..

Савин опустил глаза. Больше всего он не любил подозрительность.

– Сосед где работает? Не знаете?

– Не…ет.

Школьников продолжал читать протокол. Не отрываясь от текста, он вытащил из кармана пиджака ручку, снял колпачок, но неожиданно лицо его вспыхнуло:

– Я не стану подписывать этот документ.

– Извините, не понял, – Савин с недоумением посмотрел на него.

– А чего понимать? – Брови Школьникова дрогнули. – Вы его составили так, вроде бы и кражи не было. Ни следов, ни взломов, ни вещественных доказательств.

– Но ведь действительно же взломов не было. Мы фиксируем…

– Вы фиксируете свое неумение. – Школьников решительно поднялся. – Как же так? В квартире были чужие люди. Похищены вещи. И никаких следов?.. Так не бывает, – его голос звучал уверенно. Резким движением ладони он откинул тяжелую прядь волос.

– В протоколе нет ошибок, – спокойно ответил Савин. Его не так-то просто было смутить, хотя тон Школьникова и кольнул. – В нем объективно изложено все, что выяснено при осмотре. Вы незаслуженно бросаете упреки.

– Я не хочу, чтобы воры по моей спине пешком ходили, – сухо проговорил Школьников. – Не обнаружили! Зато мы обнаружили. По вашему протоколу выходит, что мы сами у себя украли и сами на себя в милицию заявляем.

– Успокойся, Вася, – смущенно проговорила его жена и потянула за рукав.

Наступила неловкая пауза. Таранцу был неприятен этот разговор. Обычно с потерпевшими всегда складывались нормальные отношения и находился общий язык, а тут…

Школьников с минуту о чем-то сосредоточенно думал, потом решительно взял протокол, еще раз прочитал концовку и подписал. Движения руки были четки, решительны.

– Мы уточним приметы похищенных вещей и сообщим сегодня же, – проговорил он. – Вы до каких часов работаете?

– До утра, – ответил Савин.

В отделение милиции они вернулись около восьми. В дежурной части остро пахло мандаринами, несколько штук было на подоконнике, два закатились под широкий деревянный диван, на котором лежал пьяный мужчина в темно-сером пальто. Его лицо прикрывала новая беличья шапка, тонкая рука свисала с дивана.

– Опять пьяного притащили? Для чего медвытрезвитель?.. – проговорил Таранец, проходя за барьер к дежурному. – Зачем принимаешь? А если с сердцем что? У нас врачей здесь нет.

– Его из ресторана таксист доставил, – сказал Бутрименко. – Говорит, архитектор какой-то.

– Тогда другое дело, раз архитектор, – усмехнулся Савин. – Придется прикрепить к стене отделения мемориальную доску в память того, что двадцать пятого февраля здесь около часа находился в бессознательном состоянии такой-то.

– Это совсем и не архитектор. Его без больничного листка не восстановить, – сказал Таранец и посмотрел на двух мужчин, которые, набычившись, сидели в разных углах на соседнем диване.

– За что этих-то?

Словно желая ответить на его вопрос, низкорослый задержанный внезапно вскочил с дивана и, широко размахнувшись, ударил портфелем другого. Тот, поправив идеально ровный пробор, смущенно пожал плечами. В дежурной еще сильнее запахло мандаринами.

– Ну-ну! Потише! – сказал Таранец. – Почему насильно кормите фруктами этого гражданина? Мандарины для детей больше предназначены. Стыдно, гражданин!