Тихая сатана

– С твоей помощью, – тускло ответил Виктор. Он еще не остыл от сознания того, что чужие деньги лежат в его кармане. Все походило на неприятный сон. Ему захотелось бежать из этого номера, бежать от Гурама, который по-прежнему пристально смотрел на него. Бежать сейчас же, или случится что-то страшное, непоправимое Гурам спросил его о чем-то, а он не ответил. Но от этого вопроса почувствовал неожиданное облегчение, понял, что Гурам ни о чем не догадывался.

– Чего вчера так тихо ушли? – спросил Гурам. – Даже не попрощались.

– Решили пройтись по городу…

– От проигрыша очухался? Или еще не пришел в себя?

– Времени не было. Все еще впереди, – холодно произнес Виктор.

– Вот как? – Гурам взглянул на него. – Это ты правильно сказал – все впереди. Карты не учебники, где все расписано от «а» до «я». Карты – тонкое дело.

– Я больше до них не дотронусь.

– Не зарекайся! – рассмеялся Гурам.

– У меня сейчас другая забота…

– Скорее бы домой?

– Нет.

– С Тамарой поссорился?

– Нет.

– Слушай, опять «нет» говоришь! Какая твоя забота?

– Достать двести рублей. Матери на пальто.

– Других забот не имеешь? – с ухмылкой спросил Гурам и непроизвольно потер руки.

– Других нет! – уверенно ответил Виктор. – Ты таких забот не знал, не понимаешь… – Он вышел в переднюю, открыл дверцу шкафа и, вытащив из кармана деньги, положил их на место. Между рубашками.

Гурам глубоко вздохнул, подошел к телефону, набрал номер и тут же опустил трубку.

– Что будешь делать теперь? Что намерен предпринять? Грабить, убивать, вагоны разгружать?

Виктору показалось, что Гурам над ним подтрунивает.

– Разумеется, не первое и не второе, – сказал он холодно. – А вот насчет вагонов – это идея. Спасибо, что подсказал.

– Чушь, дорогой! – Ты этого не сможешь. За две сотни знаешь, сколько вкалывать надо? А ты еще картошку чистить не научился.

– Попробую! – ответил Виктор уверенно.

– Не трепись! Хотя попробуй. Сила есть – ума не надо…

– Значит, безвыходное положение?

– Кто так сказал? Оборотистые люди за день зарабатывают и не такие деньги, – сказал Гурам. – Для этого разные способы есть. Нужно подумать…

– Такие способы не для меня. Я не из деловой породы. И никогда ловчилой не был.

Виктор подошел к креслу и, поддернув брюки на коленях, сел против Гурама.

– А кто заставляет быть ловчилой? – Большие черные глаза Гурама смотрели осуждающе. – Просто говорю, что деньги за так нигде не выдаются, их зарабатывают или делают.

Виктор нахмурился.

– Что предлагаешь?

– Деньги лопатой грести можно. Умей только подбирать не спеша. Это я еще в первом классе усвоил, – авторитетно проговорил Гурам.

Виктор воспринял это неодобрительно.

– За счет других? Мы с тобой в разных школах учились!

– Красиво говоришь, – заметил Гурам. – Зачем людей выше себя ставишь? Им, когда у них все в норме, другие до лампочки. Каждый свою копейку жмет. Добро как милостыню дают.

Виктор рассмеялся.

– Послушаешь тебя – вроде и жить не для чего. По-моему, самое большое несчастье – это рассуждать как ты. Живешь рублевыми интересами.

Гурам ответил безмятежно:

– Изрек прямо, доходчиво. Только нужные слова я себе уже давно сказал. Ты непрактичный человек. Придет время – поймешь…

Виктор посмотрел на него с сожалением и, словно для себя одного, произнес:

– Никогда не думал, что за посиделками забуду о матери.

– Чувство заиграло? – усмехнулся Гурам. – Сентиментальным стал? Давай, дорогой, не будем так. У тебя честные глаза, а это основа жизни. Все наладится, все утрясется.

– Успокаиваешь? Я все-таки попробую насчет вагонов. Может, повезет…

– Не смеши, дорогой, – оборвал Гурам. – Не говори глупости. Молчи и слушай. – Он встал и обнял Виктора за плечи. – Везение – удел для дураков, а ты умный. Тебе нельзя жить на авось. Это мелко. Кстати, – Гурам сделал многозначительную паузу, – Тамара о тебе высокого мнения!

– Что имеешь в виду?

– Говорила, что решительный, смелый, хваткий парень, а ты разнюнился…

– Какой я хваткий…

Гурам о чем-то еще говорил, но Виктор слушал невнимательно и отвечал невпопад, потому что понимал сейчас, что вел себя в последние дни просто глупо. «О чем же я думал эти дни? – спросил он себя. – О себе думал! – неожиданно пришла мысль. – Для себя поехал сюда, для себя и в карты играл. Деньги растратил тоже на себя. Как все сложно и просто! К экзаменам готовлюсь, не работая, выходит, тоже для себя. Мать на полторы ставки пошла, а я как тунеядец…»

Все происшедшее с ним представлялось ему в эти минуты в совершенно неожиданном свете.

– Понимаешь, я виноват перед матерью. Мучает совесть. Я никогда не смогу сказать ей правду… – Он сжал ладони так крепко, что кончики пальцев покраснели.