Тихая вода

Наибольшие подозрения вызывал канат. Томас задумался. Каким образом канат оказался на теле человека, упавшего в воду вследствие несчастного случая? Или Кристера Берггрена все-таки пытались поднять? Или же, решившись на самоубийство, он сначала хотел повеситься, а потом передумал и все-таки прыгнул в море? Но разве в последнем случае не логично было бы предварительно снять канат? Зачем он ему был нужен? Или же люди просто не озадачиваются подобными вопросами в такие минуты?

С рыболовными сетями все казалось проще. Тело попало и запуталось в них, когда опускалось под воду. А вот канат? С другой стороны, долгий опыт полицейской работы научил Томаса тому, что иногда некоторые вещи приходится оставлять без объяснений. И это ничему не мешает.

Если бы не это, смерть можно было бы смело списать на самоубийство или несчастный случай. Но проклятый канат болтался в мыслях инспектора, как острый камень в ботинке.

В конце концов Томас решил осмотреть квартиру Кристера Бреггрена. Что если там найдется предсмертная записка или еще что-нибудь, что могло бы прояснить ситуацию.

Дом Кристера Берггрена находился на окраине Бандхагена – ближайшего из южных пригородов Стокгольма. Томас припарковал свою «Вольво 945» – которую нещадно эксплуатировал вот уже больше восьми лет – у тротуара и огляделся. Ряды кирпичных желтых домов – пять этажей без лифта. Типичная застройка пятидесятых годов. На улице стояло еще несколько машин. Старичок в кепке с трудом волочился по тротуару, опираясь на ролятор[7].

Томас открыл дверь со стеклянным окошком и вошел в подъезд. На дощечке справа перечислены ответственные квартиросъемщики. Кристер Берггрен жил двумя пролетами выше. Томас быстро пошел по лестнице. На каждом этаже было по три двери светло-коричневого дерева, оцарапанного и выцветшего от времени. Крашеные стены неопределенного серо-бежевого оттенка дополняли картину.

Под табличкой «К. Берггрен» обнаружилась написанная чернилами записка – «Никакой рекламы». Тем не менее кто-то попытался просунуть в почтовую щель целый ворох рекламных газет и буклетов. Когда слесарь, явившийся на несколько минут раньше Томаса, открыл квартиру, в лицо ударил затхлый запах – смесь протухшей пищи и спертого воздуха.

Томас начал с кухни. На посудном столике стояло несколько пустых винных бутылок и пакет с высохшим хлебом. В мойке громоздилась пирамида грязных тарелок. Открыв старый холодильник, Томас почувствовал горьковатый запах молочной плесени и увидел вскрытый пакет молока. Ветчина и похожий на зеленую коросту кусок сыра лежали рядом. Очевидно, сюда не заглядывали уже несколько месяцев.

В гостиной обошлось без сюрпризов. Черный кожаный диван, унылые обои с изображением водорослей, полинялые и старые. Круги от стаканов и бутылок на стеклянном столике свидетельствовали не столько о пристрастии хозяина к алкоголю, сколько о пренебрежительном отношении к мебели. На окнах горшки с увядшими цветами – и ни малейшего намека на присутствие женщины. Похоже, Кристер Берггрен прожил здесь один много лет.

Полки в книжном шкафу заставлены видеокассетами вперемежку с DVD. Томас отметил большое количество фильмов с Клинтом Иствудом. Книг немного, в основном, – судя по потертым кожаным переплетам с золотыми буквами, – доставшиеся хозяину в наследство. На стене афиша – гоночные машины «Формулы 1» на старте. На столе кучка каталогов, журнал «Автоспорт» и программа телевидения. Там же рекламная брошюра судоходной компании «Силья Лайн». Томас взял ее в руки. Что если Кристер Берггрен просто выпал с такого вот финского парома? В последнее время они курсируют у западного побережья Сандхамна чуть ли не каждый вечер.

Он прошел в спальню и огляделся. Кровать стоит убранная, под покрывалом, но вокруг разбросаны грязные тряпки. На ночном столике старый номер «Афтонбладет». Томас пригляделся – за двадцать седьмое марта. Что если это был последний день пребывания Кристера Берггрена в этой квартире? Срок годности на пакете молока из холодильника ограничен тем же числом, и молоко давно испортилось.

На бюро черно-белая фотография девушки с прической по моде пятидесятых. На обратной стороне витиеватая надпись от руки – «Сесилия – 57». Симпатичная девушка, но на старый лад. Ярко-алая помада, взгляд больших глаз устремлен вдаль. Вся будто светится, излучает чистоту во всех смыслах. Неужели его мать?

Согласно реестру народонаселения, умерла в начале этого года.

Томас безуспешно высматривал предсмертную записку или что-нибудь другое, что могло бы прояснить смерть Кристера Берггрена. Он вышел в прихожую, пролистал кучу корреспонденции на полу. В основном реклама плюс несколько конвертов, похоже, со счетами. И открытка с надписью «Кос»[8] крупными буквами поверх вида южного побережья.

«Позвони мне на мобильный, нужно поговорить! Обнимаю, Кики», – написано на обратной стороне.