Тихая война

Поначалу я сравнивал с белыми подопытными мышками сторонников Хорвата и Киша, а себя — с охотившимся за ними котом. Днем и ночью я, готовый к прыжку, выжидал, когда же придет момент, который рано или поздно должен был настать. Пропустить его я не имел права. В Вене в то время стояла ужасная жара. Плавился под ногами асфальт, и казалось, что ты идешь по резиновому ковру.

Оставалось навести последний лоск. «Творение» (эмигрантский парламент и правительство), каким представляли его заправилы Америки, было, собственно говоря, уже создано. Оставалось еще доделать кое-какие мелочи, ликвидировать мелкие разногласия, решить личные дела. Имре Селиг, Янош Хорват и я отправились на великолепный пляж на Старом Дунае. Я был нужен Яношу Хорвату и Беле Варге. С моей помощью они надеялись повлиять на Имре Селига, убедить его.

Я понимал, что для меня настала последняя возможность.

Мы плавали, загорали и снова залезали в воду. Тем временем начался довольно острый спор, главным образом по вопросам сугубо личного характера. Разгорелся он из-за распределения руководящих постов.

К моему счастью, в душе Селига все еще горел огонь недоверия к гражданским политикам из числа эмигрантов. Этот огонь он принес с собой еще из прошлого, когда «Национальный комитет» пригрел Кароя Пейера и его сторонников как социал-демократов, а Селигу и его коллегам он вредил, где только можно было.

Мы снова вошли в воду и поплыли, продолжая спорить. Отплыв подальше от других купающихся, мы старались держаться друг возле друга. Вдруг Янош Хорват вскрикнул и скрылся под водой. Мы бросились к нему, но он уже глубоко ушел под воду.

Вода была очень чистой и прекрасно просматривалась в глубину. Ни я, ни Селиг не были слишком хорошими пловцами, и все-таки нам удалось вытащить его. Схватив его, мы пытались поддерживать его голову над водой. К счастью, наши испуганные крики услышали люди. Несколько человек быстро подплыли к нам.

Яноша вытащили из воды. Он наглотался воды и отделался, как теперь говорят, легким испугом, но на всякий случай мы проводили его к дежурившему на пляже врачу.

— Ну, слава богу, пронесло! — воскликнул Имре Селиг.

— Это-то пронесло, а вот другое — нет. — ответил я.

Он внимательно посмотрел на меня:

— Что ты имеешь в виду?

— Вопрос с новым представительством.

— А точнее говоря?

— В «Революционном совете» мы составляем всего лишь двадцать процентов. А председателем там Кетли. В новой организации, в которой «Национальный комитет» должен представлять большинство, это соотношение уменьшится. Тут придется считаться не только с Кираем и Кеваго, но и с Белой Варгой, Кези-Хорватом, Баранковичем, Пфейфером и остальными. Сейчас они бессильны. Новая организация привела их в чувство, а мы поставим их на ноги.

— Зачем ты говоришь мне это?

— Я боюсь, Имре. Боюсь тех сил, которые в прошлом отстранили тебя и каждого прогрессивно мыслящего эмигранта от власти. Боюсь еще большего поправения, остановить которое невозможно, как не удалось это сделать с 1947 года.

Он задумался. Забыть об этом было нельзя — слишком свежими оставались раны от полученных тогда ударов.

— Единство — вот чего требуют интересы всей нации! А что ты мог бы предложить вместо парламента?

— Создание парламента и правительства я одобряю, но новая организация нам не нужна. У новой организации будет новый офицерский корпус, можно назвать его штабом; об этом, собственно, идут споры уже какой день. «Революционный совет» как орган, представляющий нацию, существует уже несколько месяцев. И в нем необходимо иметь сторонников Варги. Пусть они вступают в него, пусть присоединяются. Сам Бела Варга может стать третьим по счету вице-председателем, раз уж ему так не терпится заполучить какой-нибудь важный титул. Однако руководства и соотношения пропорций я бы не изменял.

Селиг принадлежал к числу политиков, которые действуют осмотрительно. К тому времени, когда вернулся Янош Хорват, положение значительно изменилось.

После неудачных переговоров в Вене они продолжались в Париже. Там к ним смог присоединиться и Ференц Надь, а Анну Кетли дела Социалистического интернационала позвали в Брюссель. В конечном счете ничто не изменилось. Принимавший участие в этом совещании Шандор Киш передал мне и другим эмигрантским руководителям содержание секретных переговоров.