Тихая жена

Выбирая дополнительный курс после университета, прежде, чем остановиться на Школе Адлера, Джоди рассматривала и Институт Юнга. Ей нравилась его идея индивидуации, процесс осознания себя вне расового и культурного наследия – «обретение целостности» в терминологии Юнга. Человек должен выработать собственный взгляд на жизнь, найти в ней свой личный смысл, отдельно от того, чему его могли учить старшие. Но в целом юнгианский подход казался Джоди тайной, похожей на запертую на замочек шкатулку, ведь Юнг придавал огромное значение мистицизму и символизму. Один из последователей этой школы сказал ей однажды, что полная жизнь требует опыта участия в символической драме – для чего Джоди всегда была настроена слишком скептически. А Адлер привлек ее более прагматичными взглядами на социальный интерес и целеполагание.

Джерард Хартман, к которому она пошла, тоже придерживался Школы Адлера, и, как и сама Джоди, работал консультантом-психологом, но имел больше опыта и титулов. Ей тогда было за двадцать, ему – за сорок. По вторникам она приходила к нему в винтажную многоэтажку на Уошингтон-стрит возле парка, к десяти утра, не опаздывая. В кабинете было то невпопад натоплено, то слишком холодно из-за кондиционера, так что она завела привычку носить с собой пару свитеров независимо от стоявшей на улице погоды, чтобы по необходимости можно было одеться или раздеться. Джоди вполне понимала базовую подоплеку любой терапии, по большому счету, не зависящую от направления: кем и откуда бы ты ни был, именно таким ты сформировался и вырос в саду своего детства. Другими словами, жизненные установки и взгляд на окружающий мир – то есть психогенный базис – были заложены задолго от того, как тебе стало можно выходить из дома без родителей. Все твои мнения и предпочтения, способности и трудные места, где ты лишаешь себя счастья и где страдаешь, все это перекочевывает из детства во взрослую жизнь, поскольку в раннем возрасте, когда ты был наивным и впечатлительным человеком в развитии, ты оценивал свой опыт и делал соответствующие решения, вытекающие из твоего видения своего места в этом мире, решения эти пускали корни, крепли, формируя твою жизненную позицию, способ мышления, манеру выражения – того тебя, с которым ты стал сам у себя стабильно и неуклонно отождествляться. Джоди усвоила это во время обучения на теоретическом уровне и была готова столкнуться с этим на практике во время терапии. Легкость и самообладание, с которыми Джоди смотрела на эту перспективу, основывались на вере, что в ее случае все пройдет безболезненно с учетом того, что стартовала она из удобной точки и позитивно смотрела на жизнь.

Джерард, одни габариты которого – огромная голова, ноги, широкие плечи и грудь, внушительный рост – излучали изрядную мужественность, понравился ей сразу. К тому же, у него была шикарная темная шевелюра и очень волосатые запястья, пахло от него сигаретами и обивкой автомобильного салона, запахи эти благодаря отцу и дяде у нее тоже отождествляются с мужчинами и мужским началом. А еще Джерард немного косил. С такой внешностью он мог бы быть ковбоем, но этот образ он сам для себя считал неподходящим и носил только костюмы с галстуками, даже никогда не позволял себе снять пиджак, словно не замечая перепадов температуры воздуха в кабинете.

Сев в день их первой встречи напротив него, Джоди обратила внимание на лежащие на подлокотнике кресла блокнот и ручку, которыми, тем не менее, Джерард пользовался очень редко, на то, что он никогда не торопится, давая ей достаточно времени для ответа на каждый вопрос; ей показалось, что выглядит он уставшим, даже измотанным многочисленными тяжелыми спорами с клиентами. Но его лицо, как правило, полное сожаления, как бы говорило о том, что Джерард горюет вместе с ними, в том числе и с ней, что он тебе сочувствует, будет к тебе внимателен и что он человек надежный.

– Расскажи о своем первом сознательном воспоминании, – начал он, и Джоди поведала о том, что первым пришло в голову.

– Дело было в больнице, мне вырезали гланды, хотя это мне потом мама рассказала. Но я помню, как стояла в этой детской кроватке, крутила головой, смотрела на других малышей и как мне стало не по себе, когда кто-то из них заплакал.

Он ждал, так что Джоди продолжила.

– Я не понимала, почему тот малыш плачет. Мне захотелось это выяснить.

Джерард все молчал, так что она, наконец, добавила.

– Наверное, я рано поняла, что психотерапия – это мое призвание.

Это его рассмешило. Джоди порадовалась, что у ее терапевта есть чувство юмора.