Тихие Клятвы (ЛП)

Каждый мой позвонок жестко сросся вместе, челюсть крепко сжалась.

Как он смеет осуждать меня, не имея ни малейшего представления о том положении, в котором я оказалась. Да, мне нужно было быть осторожнее, но не ему было делать мне замечание. Во всяком случае, не сейчас.

Мне отчаянно хотелось наброситься на него и выплеснуть ядовитые слова, которые так и вертелись у меня на языке, но я не взяла с собой блокнот. Меня сковывало молчание.

Коннер вздохнул и достал свой телефон из кармана куртки, открыл его на приложении Заметк" и протянул его мне.

Он давал мне возможность ответить, хотя было ясно, что он не в восторге от этого. Этот жест охладил мой гнев. Совсем чуть-чуть. Он все еще был придурком.

Ты ничего обо мне не знаешь.

Он прочитал мои напечатанные слова, а затем устремил бурные голубые глаза на мое лицо. — Я знаю, что ты прожила под крышей этого человека всю свою жизнь и должна знать лучше, чем быть такой неосторожной. — Он слегка наклонил голову, как будто ему что-то пришло в голову. — Если только… непослушание не является для тебя чем-то новым. — Он сделал крошечный шаг вперед, как будто хотел толкнуть меня, но знал, что за нами наблюдают. — Насколько ты защищена?

Как этот разговор зашел так далеко? От беспокойства до гнева и смущения за несколько ударов сердца. У Коннера была природная способность выводить меня из равновесия.

Я скрестила руки на груди и встретилась с ним взглядом, не желая отвечать.

Его неспокойный взгляд вспыхнул, алчный и темный, как грифель. — Тебя вообще целовали? — Его голос понизился, как гравий на асфальте. Достаточно глубокий, чтобы мои внутренности задрожали.

Ответ был утвердительным, но я чувствовала острую необходимость отстоять свою позицию. Я не хотела подготавливать почву для того, чтобы этот мужчина увидел во мне наивную простушку. К тому же, это было не его собачье дело, целовали ли меня раньше.

Я выхватила телефон из его рук и начала печатать.

Ты сжег человека заживо?

Его ответная ухмылка пробрала меня до костей.

Почему? Я бросила телефон обратно в его руки.

Коннер скорее напечатал, чем озвучил свой ответ.

Потому что он этого заслуживал.

— Теперь ответь на мой вопрос, Ноэми. — Он провел большим пальцем по моей нижней губе, и это прикосновение разожгло огонь в гораздо более интимной части моего тела. — Прикасался ли другой мужчина губами к твоим губам?

Я отказалась отвечать. Я даже дышала с трудом.

Его взгляд опустился на мои губы, и мое предательское тело подалось навстречу ему, как тростинка, беспомощная перед летним ветерком. Тогда я поняла, что он может поцеловать меня прямо на виду у всех. Это было невероятно опасно. У меня не было возможности оценить реакцию отца, но я была поглощена желанием узнать, каково это, когда кто-то такой неотразимый и подавляющий претендует на меня.

Да, в школе меня целовали два разных мальчика, но я сомневалась, что эти спокойные встречи могут сравниться с тем, что заставит меня почувствовать Коннер. Один только взгляд его глаз обещал овладеть моими чувствами и перенести меня туда, где нет рассудка.

К счастью, Коннер контролировал себя лучше, чем я. Он отстранился, оставив меня в постыдном холоде и оцепенении.

— Нам лучше вернуться в дом, — пробормотал он рассеянно, и его голос был единственным признаком того, что на него вообще что-то повлияло.

Когда я последовала за ним в дом, мне пришло в голову, что его уловка поговорить со мной наедине была не более чем способом сгладить гнев отца. Коннер защищал меня в своей собственной резкой манере. Я должна буду помнить об этом в следующий раз, когда он будет меня раздражать, а он, несомненно, будет.

Я поспешила наверх, не глядя в сторону отца. Он отпустил меня без выговора, но это было лишь потому, что он решил подождать, пока мы останемся одни, чтобы он мог извергнуть свой яд без посторонних глаз. Я спокойно читала в своей комнате, когда почувствовала его злобное присутствие в дверном проеме.

— Ты прямо как твоя мать, суешь свой нос в дела, которые тебя не касаются. — Отец подошел ближе и снял с моей груди изящный кулон-колокольчик. Я молилась, чтобы он не сорвал его с меня, но вместо этого он только усмехнулся. — Может, через две недели ты и уедешь из этого дома, но Санте все еще будет со мной, так что не вздумай вбивать себе в голову всякие глупости. — Он опустил ожерелье и посмотрел на нее. — Еще раз забудешь свое место, и мне будет все равно, кто будет свидетелем. Я научу тебя уважению.

Боже, я хотела запустить книгой ему в затылок, когда он выходил из моей комнаты. Мне хотелось хоть раз встать перед ним и сказать ему, какой он жалкий трус. Освободить кислотную злобу, которая жгла мне язык всякий раз, когда он нацеливался на меня со своим эгоистическим нарциссизмом. Еще лучше, я хотела бы заставить его заплатить за то, что он сделал. Преподать ему урок.

Может ли брак с Коннером привести к тому, что я всю жизнь буду испытывать такую же разочарованную беспомощность?