Тихие шаги в темноте

На него из темноты смотрел, не мигая, жёлтый глаз. У глаза видимо не было век, и глаз этот был полностью круглым. Вновь что-то капнуло на него сверху, как раз почти оттуда, где был глаз. И вновь слабое тёплое дуновение, зрачок у глаза резко расширился. Что-то царапнуло его по руке, как тупая бритва. Под правой ногой вдруг стало скользко, его отшатнуло назад, к решёткам. Щупальца обвили его горло, не давая продохнуть, противно хлюпая присосками по коже. Шершавый язык прошёлся по его щеке, оставляя кровавый порез с примесью гноя.

Щелчок. Вновь на высоте заорал кот, на этот раз вдвое сильнее. Хватка щупальца ослабла, в спину правее лопатки вонзилось что-то острое наподобие иголки. В голове у него что-то булькнуло, заскрипело и беззвучно лопнуло.

— Врубите свет, — прошептал он, отхаркивая мокроту.

В руках у него был кольт семизарядный, восьмидесятого года выпуска. Он рванулся изо всех сил, скрип ломающегося металла пробудил в нём животные инстинкты. Выстрел был точным, но пуля-дура пролетела не по своей траектории. Противная огненная мушка ужалила его в коленку, пройдя насквозь. Он взвыл как белуга на свинопасе, безрассудно роняя драгоценную кровь. Ему стало трудно дышать, из груди прошёл мощный поток воздуха, вместе с которым из носа вылетела козявка. Он схватил её свободной рукой и быстро отправил в рот.

— Ключ у меня, мать вашу!

С этими словами он размахнулся и изо всех сил долбанул головой в стенку.

Явление 2

Народ уже привык. Народ хочет крови!

Он самозабвенно лежал на холодном каменном полу, расслабив спину, чтобы острые выступы не поранили её. Сквозь довольно плотную рубашку из жёсткой грубой материи, возможно, это была парусина, он ощущал, как небольшие камушки подобно лезвиям впиваются в его кожу. Вокруг была темнота, так продолжалось уже несколько минут или часов — он не помнил. Не помнил он также, где был до этого и что происходит; он хотел думать об этом, но не мог, мозги не варили напрочь.

Глаз медленно, но верно различал под потолком некий источник света, тусклую лампочку с приятным голубоватым свечением. Он напрягал зрение изо всех сил, но не мог разглядеть ничего вокруг, даже собственного тела он не видел, и только резь в спине в районе подмышек сообщала ему, что он всё ещё жив. Было тихо и душно, видимо помещение было без вентиляции, а стены не пропускали ни малейшего шороха.

До его барабанных перепонок донёсся отдалённый гул, смешанный со скрежетом мокрого дерева, подобно змее он отчётливо ощутил прошедшую по полу волной вибрацию. Сбоку в стене плавно открылся дверной пролом, из-под которого в комнату влился залп яркого белого света. Он зажмурился, чтобы не быть ослеплённым; свет привнёс с собой тепло и, казалось, даже что-то вкусное. Да, вместе с ним влетел запах жареной курицы, сочной, манящей. На фоне уже успевшего стать противным запаха влажных камней и наверняка растущего на них мха этот запах казался чем-то божественным, вроде амброзии.

— Ну, как ваше самочувствие? — спросил приятный женский голос со стороны света.

Он не видел, не мог видеть её, глаза были плотно закрыты во спасение зрения, но даже сквозь веки проникало достаточно света для появления рези и слёз. Он ощущал спинным мозгом, что кто-то рядом есть, что кто-то неспешно вошёл в комнату, казалось, он даже может слышать дыхание этого человека.

— Ну, так как же ваше самочувствие? — повторно спросил женский голос.

В тот же момент он ощутил прикосновение к плечу. Мышцы плеча от неожиданности рефлекторно сократились в конвульсивных рывках, по венам прошла дрожь, кровяные тельца заколотились с бешеной скоростью внутри сосудов, его тело будто пронзило множество игл. Он хотел подняться на ноги, и уже начал для этого прогибаться, но не смог — конечности не подчинялись ему. Казалось, что всё тело затекло от долгого лежания на холодном полу, и теперь импульсы мозговые не проходили по нервным окончаниям.

— Хорошо, вижу, что вы не готовы пока говорить, я зайду попозже, — мягко сказала женщина. От неё исходил приятный запах лаванды — то была не парфюмерия, то был, казалось, её природный запах.

Воздух стал нервно колыхаться и дрожь, подобная той, что была, когда дверь открывалась, вновь пошла по полу — женщина уходила, постукивая каблуками. Вместе с этим раздался звук дерева, свет стал быстро угасать, унося с собой приятный запах курицы и лаванды.

Резь стала быстро спадать по мере убавления света, он решился открыть глаза, но не смог. Веки напрягались изо всех сил, но не могли подняться, наоборот стала возникать колющая точечная боль в веках. Чем сильнее он тянул, тем больнее было. Ничего не понимая, он вновь сделал запрос к конечностям; правая рука вяло, но подчинилась, хотя он до сих пор её не ощущал как живую, но какое-то движение он всё же прочувствовал. В тот самый момент, когда он двинул рукой, где-то в середине груди вдруг стало очень горячо, казалось, что сейчас там что-то взорвётся, но вместо этого он понял, что к правой руке вновь вернулись чувства.