Тихие слова любви

Когда мы вернулись к работе, из динамиков лился голос Бинга Кросби. Элейн предложила мне самой составить для себя букет на Рождество, и я, забыв на время о заказах, которые необходимо было выполнить, потянулась к зеленым розам, стоявшим в ведре за прилавком. К ним я добавила немного зимней зелени. Для меня. Для мамы.

* * *

Без четверти пять я отослала Ло домой, чтобы она успела подготовиться к свиданию. В шесть тридцать Хуан, наш курьер, забрал последние композиции и повез клиентам. После этого я решила, что пора заканчивать работу. Я застегнула молнию на куртке, взяла Сэма на поводок и вышла на тротуар. Там я повесила на руку последний еловый венок, взяла свою композицию из зеленых роз и заперла магазин.

На рынке стояла тишина, но это не была обычная тишина обеденного времени. Это была тишина одиночества. Люди разошлись по другим местам. Они пили горячие напитки у огня каминов, сидели рядом с любимыми. Вокруг царило счастье.

Я вздохнула и направилась к дому. Ну и пусть. Мне не нужно, чтобы в Рождество со мной рядом кто-то был. Я не такая, как Ло. Я не такая, как Флинн. Я не такая, как… все. Мне достаточно Сэма, хорошей книги и бокала вина. А потом я лягу спать. Значение праздников сильно преувеличено, особенно Рождества.

Я прошла мимо газетного киоска и подумала о том, что этим вечером делает Мел. Свет в пекарне «Мерриуэзер» приглушили. Интересно, успела Элейн выполнить все заказы на пироги? Я представила ее в доме на Хэмлин-стрит. Перед ней наверняка стоит большая тарелка с жареным мясом, или индейкой, или с другим блюдом, которое люди едят на Рождество. Она сидит во главе семейного стола и буквально светится от любви. Я прошла к лифту через пустой вестибюль. Бернард ушел домой, и я подумала и о нем тоже. Он наверняка сидит рядышком со своей женой Шэрон и думает о снеговых облаках.

Двери лифта разъехались в стороны, я вошла и нажала кнопку четвертого этажа. Спустя несколько мгновений я уже открывала дверь своей квартиры и входила в темную прихожую. Сэм сразу же принялся лакать воду из миски. А я положила ключи, сняла с руки венок и повесила его на гвоздь на двери со стороны квартиры, а потом поставила вазу с цветами на каминную полку. Мама наверняка поставила бы их именно туда.

– Веселого Рождества, Сэм, – сказала я. Он единственный, кто сможет расслышать нотку грусти в моем голосе, даже небольшую дрожь. Я сунула руку в карман, чтобы достать мобильный телефон, и наткнулась на розовый конверт, который я положила туда утром.

Включив свет в кухне, я посмотрела на незнакомый почерк. Обратного адреса не оказалось. На конверте стоял почтовый штемпель Сиэтла. Мне стало любопытно, я надорвала конверт, прислонилась к рабочему столу и стала разглядывать открытку «С днем рождения». Потом прочла текст:

Дорогая Джейн!

Ты меня не знаешь, но я познакомилась с тобой в день твоего рождения. В тот день ты получила дар, редкий, особенный дар, который из поколения в поколение передается лишь избранным. Благодаря ему ты видишь любовь во всех ее формах так, как не могут ее видеть другие. Но вместе с этим даром приходит и огромная ответственность, а также задание, которое ты должна выполнить до следующего дня твоего рождения, до заката того дня, когда тебе исполнится тридцать лет. Остальное я должна рассказать тебе при личной встрече. Не могла бы ты встретиться со мной в моей квартире на Пайонир-сквер на следующий день после Рождества? Мы выпьем с тобой чаю. Я живу в доме «Уолдрон» на Мейн-стрит, квартира 17. Я буду ждать тебя.

Колетт Дюбуа

Я положила открытку на рабочий стол с такой осторожностью, словно она могла быть заражена сибирской язвой.

Я покачала головой, сняла туфли и подошла к окну в гостиной, выходившему на бухту Эллиотт. День был длинным, я очень устала. Вдруг в моей голове прозвучал голос Бернарда: «Ночью ожидается снег, не меньше четырех дюймов… Смотрите, это снеговые облака… Они показывают нам то, что мы хотим видеть».

Небо было темным, но в свете фонарей внизу я увидела кружащиеся в воздухе снежинки. Они уже укрыли улицу тонким слоем.