Тихие убийцы. Всемирная история ядов и отравителей

В мае 1922 года у Ленина после приступа были парализованы правая рука и нога, нарушена мозговая деятельность. Болезнь в России скрывали, но врачей с Запада приглашали, и те не делали тайны из увиденного. Зато уже в июне доступ к Ленину был настолько ограничен, что в письме одного советского деятеля другому (которое… попало в газету «Таймс»!) говорилось: «С Ильичом дело так плохо, что даже мы не можем добиться к нему доступа. Дзержинский и Смидович охраняют его как два бульдога от всех чужих…»[168] Ключевое слово здесь чужих.

Троцкий в 1939 году, написав статью для журнала «Лайф» о том, что Сталин виновен в отравлении Ленина, целых десять месяцев не мог ее опубликовать. А уже через 10 дней после публикации в журнале «Либерти» оказался убит[169].

В какой-то момент, в 1923 году, Сталин сообщил членам Политбюро, что Ленин, мол, просил его достать ему яду… Что он обязан донести это до всех. И что он, Сталин, — против. Но никто не слышал этой просьбы от самого Ленина. Только из уст Сталина.

Историк Юрий Фельштинский считает, что Троцкий прав: ключевые моменты его статьи совпали с деталями в свидетельствах других людей, сделанных еще до 1939 года, притом его противников[170]. Отравление могло быть постепенным, «замаскированным» под развитие болезни. Резкие ухудшения в состоянии Ленина всякий раз случались в отсутствие Крупской, когда она по партийным делам ездила в Москву. Сохранилось два воспоминания: что один повар в Горках иногда подмешивал в еду препараты, по требованию людей, которых он считал представителями Сталина; а некто Гаврила Волков рассказал, как Ленин, за день до смерти, уже только мыча, протянул ему записку, с почти неразборчивыми каракулями, где было сказано: «Гаврилушка, меня отравили… Сейчас же поезжай и привези Надю… Скажи всем, кому сумеешь». Но — не поехал, не сказал… Побоялся?

Возможно, это одно и то же лицо, считает историк. Возможно, он и травил. Операцией, по-видимому, руководил Ягода, позже нарком НКВД-ОГПУ. Он потом сам попал в жернова Большого террора. Как и этот повар из Горок.

Еще известно: врач, кому Ленин доверял больше всех, не подписал заключения о его смерти. В котором, кстати, врачи не описали подробно состояния тех органов, которые свидетельствовали бы об отравлении.

Насчет Петра Первого тоже есть подозрение, что его отравили. Но историк пишет об этом с осторожностью[171]. Вот каковы обстоятельства. Правление Петра описано в одном из 29 томов «Истории России с древнейших времен» С.М. Соловьева, которую он создал в XIX веке с оглядкой на «заказчиков» — тогдашних монархов. Но, сравнивая с другими свидетельствами, сегодня построена такая гипотеза.

Умер Петр 28 января 1725 года, ему было 52 года. Ранее, в мае 1724 года, состоялась коронация его супруги, Екатерины I, которую Петр, души в ней не чая, сделал соправительницей. Тогда же ее камергером назначили Виллима Монса[172], как сказано у Соловьева, «ее любимца», поставив во главе ее вотчинной канцелярии. Но уже в ноябре он был казнен, как сказали бы сегодня, «за экономические преступления». В частности, за взятки. Отрубив ему голову, водрузили ее на пику, а потом… Петр привез жену полюбоваться на нее. Дальше — больше: голову Монса заспиртовали и поставили в стеклянном сосуде… в покоях Екатерины! При этом Петр, славившийся бешеным нравом, разбил зеркало, якобы сказав: «Видишь стекло сие? Презрительное вещество, из коего оно составлено, было очищено огнем и служит ныне украшением дворца моего. Но одним ударом руки моей оно снова превратится в прах, из коего извлечено было». Для взбешенного человека слишком уж велеречиво, ну да ладно. Как бы там ни было — он недвусмысленно напомнил Екатерине, кто та по рождению и где ей место. Наказание Монсу, говорят историки, явно несоразмерно объявленному преступлению. (Что ж тогда грозило бы Меншикову и прочим?) Может, ему это дело «пришили»? А истинная причина в том, что 40-летняя царица изменила 52-летнему царю с 35-летним камергером (тогда это приравнивалось к государственной измене)? Ясно лишь, что казнь Монса гальванизировала процессы, связанные с наследованием престола. Петр более не желал передавать его ни Екатерине, ни ее дочерям. Он, по-видимому, обратил взор на своего десятилетнего внука, сына им же казненного царевича Алексея… И на людей вокруг того. Которые были бы во власти, если бы Петр ему оставил державу. Меншикова же, все еще имевшего огромное влияние, Петр стал отдалять. Тот даже поспешил признать различные злоупотребления, спешно вернул в казну похищенное: однажды 100 тысяч червонцев, другой раз 200 тысяч — огромные суммы. Но Петр лишил его поста губернатора Петербурга. В общем, на конец 1724 года многие из ближнего окружения Петра могли желать его смерти. В бумагах Монса ведь на них нашли «компромат». Там — настоящая государственная измена.