Тихий американец

— Это стандартное снаряжение нашего медицинского персонала. Мне его дали в Ханое. — Он вынул термос, маленькую спиртовку, головную щетку, бритвенный прибор и жестянку с продуктами. Я поглядел на часы. Было около трех часов утра.

Пайл продолжал распаковывать вещи. Из ящиков он соорудил небольшую подставку для зеркала и бритвенных принадлежностей. Я сказал:

— Сомневаюсь, достанете ли вы здесь теплую воду.

— Ничего, — возразил он, — у меня в термосе хватит воды и на утро.

Он уселся на спальный мешок и стал снимать ботинки.

— Объясните, как вы сюда попали? — спросил я.

— Меня пропустили до самого Нам-Диня для обследования нашего отряда по борьбе с трахомой, а потом я нанял лодку.

— Лодку?

— Что-то вроде плоскодонки… не знаю, как это здесь называется. По правде сказать, пришлось ее купить. Но стоила она недорого.

— И вы спустились по реке один?

— Это было вовсе не трудно. Я плыл по течению.

— Вы сошли с ума.

— Почему? Конечно, я мог сесть на мель.

— Вас мог пристрелить французский речной патруль, вас мог потопить самолет. Вас могли прикончить вьетминцы.

Он смущенно хихикнул.

— А я все же здесь, — сказал он.

— Зачем?

— По двум причинам. Но я не хочу мешать вам спать.

— Я и не думаю больше спать. Скоро стрелять начнут.

— Можно мне отодвинуть свечу? Свет слишком яркий. — Он явно был не в своей тарелке.

— Итак, первая причина?

— Помните, на днях вы сказали, что здесь может быть интересно. В тот раз, когда мы были с Гренджером… и с Фуонг.

— Ну?

— Я и решил, что стоит мне сюда заехать. По правде сказать, мне было немножко совестно за Гренджера.

— Понятно. Только и всего?

— Оказалось, что все так просто. — Он стал играть шнурками от ботинок; последовала долгая пауза. — Я вам сказал не всю правду, — проговорил он наконец.

— Да ну?

— На самом деле я приехал сюда, чтобы повидаться с вами.

— Вы приехали, чтобы повидаться со мной?

— Да.

— Зачем?

Горя от смущения, он отвел взгляд от своих шнурков.

— Я должен был вам сообщить… что я влюблен в Фуонг.

Я не мог удержаться от смеха. Он говорил так серьезно, что это было просто неправдоподобно.

— Разве вы не могли дождаться моего возвращения? Я собираюсь вернуться в Сайгон на будущей неделе.

— Но вас могут убить, — возразил он. — И тогда я оказался бы человеком бесчестным. А потом я не знаю, смогу ли так долго воздерживаться от встреч с Фуонг.

— Неужели вы до сих пор воздерживались?

— Конечно. Надеюсь, вы не думаете, что я мог объясниться с ней, не предупредив вас?

— Бывает и так, — заметил я. — А когда с вами это произошло?

— Кажется, в тот вечер, в «Шале», когда я с ней танцевал.

— Вот не думал, что между вами сразу возникнет такая близость.

Он поглядел на меня с озадаченным видом. Если мне казалось, что он ведет себя как сумасшедший, то мое поведение для него совершенно необъяснимо. Он сказал:

— Знаете, это, наверно, потому, что в том доме я насмотрелся тогда на всех этих девушек. Они были такие хорошенькие. Подумать только, — и она могла стать одной из них. Мне захотелось ее уберечь.

— Вряд ли она нуждается в вашей защите. Мисс Хей вас приглашала к себе?

— Да, но я не пошел. Я воздержался. Это было ужасно, — добавил он уныло. — Я чувствовал себя таким негодяем… Но вы ведь верите мне, правда?.. Если бы вы были женаты… словом, я бы ни за что не разлучил мужа с женой.

— Вы, кажется, не сомневаетесь, что можете нас разлучить, — сказал я. Впервые я понял, как он меня раздражает.

— Фаулер, — сказал он, — я не знаю, как ваше имя…

— Томас. А что?

— Можно мне звать вас Томом, ладно? У меня такое чувство, что все это нас как-то сблизило. Мы любим одну и ту же женщину.

— Что вы собираетесь делать дальше?

Он облокотился на ящик.

— Теперь, когда вы знаете, все пойдет по-другому, — воскликнул он. — Том, я попрошу ее выйти за меня замуж.

— Уж лучше зовите меня Томас.

— Ей придется сделать между нами выбор, Томас. Это будет только справедливо.

Справедливо? В первый раз я похолодел от предчувствия одиночества. Все это так нелепо, а все же… Может, он и никудышный любовник, зато я — нищий. Он обладает несметным богатством: он может предложить ей солидное положение в обществе.

Пайл стал раздеваться, а я думал: «К тому же у него есть еще и молодость». Как горько было завидовать Пайлу.

— Я не могу на ней жениться, — признался я. — У меня дома жена. Она никогда не даст мне развода. Она очень набожна.

— Мне вас так жаль, Томас. Кстати, если хотите знать, меня зовут Олден…

— Нет, я все-таки буду звать вас Пайлом. Для меня вы только Пайл.

Он залез в свой спальный мешок и протянул руку к свече.

— Ух, — сказал он, — и рад же я, что все теперь позади. Я так ужасно переживал. — Было совершенно ясно, что он больше не переживает.

Свеча погасла, но я различал очертания его коротко остриженной головы в отсветах пожара.

— Доброй ночи, Томас. Спите спокойно.

И сразу же, как ответная реплика в плохой комедии, завыли минометы; мины зашипели, завизжали, стали рваться.

— Господи боже мой, — сказал Пайл, — это что, атака?

— Они стараются сорвать атаку противника.

— Что ж, теперь нам, пожалуй, спать не придется?

— Наверняка.