– Я их не осуждаю. На войну нужны деньги.
– Вы любите собак?
– Нет.
– Я полагал, британцы обожают собак.
– Мы думаем, что американцы обожают доллары, но наверняка бывают исключения.
– Не знаю, как бы я жил без Дюка. Порой мне бывает так одиноко…
– В конторе у вас полно компаньонов.
– Моего первого пса звали Принц. Я назвал его в честь Черного Принца. Это тот, кто…
– … Поубивал всех женщин и детей в Лиможе.
– Такого я не помню.
– В учебниках истории об этом не пишут.
Я часто наблюдал, как глаза и рот Пайла искажала гримаса боли и разочарования, когда реальность не совпадала с его романтическими представлениями или когда кто-то, кого он любил и ценил, оказывался ниже установленных им недосягаемых стандартов. Однажды, помнится, я поймал Йорка Хардинга на крупной фактической ошибке, и мне пришлось утешать Пайла: «Людям свойственно ошибаться…» Он ответил с нервным смешком: «Вы, наверное, представляете меня дураком, но я действительно считал его почти непогрешимым. Мой отец, – добавил Пайл, – проникся к нему большим уважением в их единственную встречу, а отцу было нелегко понравиться!»
Здоровенный черный пес Дюк, пыхтевший так долго, что уже создал, должно быть, в помещении устраивавшую его атмосферу, принялся активно обследовать комнату.
– Вы не прикажете вашей собаке успокоиться?
– Ой, простите! Дюк! Дюк, сидеть!
Пес сел и стал шумно вылизывать себе гениталии. Я налил две рюмки и в процессе помешал туалету Дюка. Но тишина продлилась недолго: теперь пес вздумал чесаться.
– Дюк ужасно умный, – сообщил Пайл.
– А что стало с Принцем?
– Его сбила машина на ферме в Коннектикуте.
– Вы переживали?
– Разумеется. Он был мне очень дорог, но я понимал, что Принца не вернуть.
– Если вы потеряете Фуонг, то тоже утешитесь доводами разума?
– Да, надеюсь. А вы?
– Сомневаюсь. Я могу начать все крушить. Вы подумали об этом, Пайл?
– Мне бы хотелось, чтобы вы называли меня Олденом, Томас.
– А мне нет. «Пайл»[26]
навевает… ассоциации. Об этом вы не думали?– Нет, конечно. А вы прямой человек, я таких еще не встречал. Как вспомню ваше поведение, когда я к вам приплыл…
– А я тогда, прежде чем уснуть, подумал, как удобно было бы, если бы вы погибли от взрыва снаряда. Пали геройской смертью. За демократию.
– Не смейтесь надо мной, Томас. – Пайл неуклюже повозил по полу длинными ногами. – Наверное, я кажусь вам тупицей, но я знаю, когда вы шутите.
– Я не шучу.
– По большому счету, вы бы хотели, чтобы ей было лучше.
И тут я услышал шаги Фуонг. Еще минуту назад я не терял надежды, что Пайл уберется до ее возвращения. Он тоже услышал шаги и узнал их.
– Вот и она, – сказал Пайл, хотя имел на изучение ее походки один-единственный вечер. Даже пес встал и замер у двери, которую я оставил открытой для прохлады. Не иначе, он уже принимал Фуонг за члена семьи Пайла. Незваным гостем почувствовал себя я.
– Сестры не оказалось дома, – объяснила она и осторожно покосилась на Пайла.
Может, так оно и было, или сестра велела ей поторопиться обратно.
– Помнишь мсье Пайла? – спросил я.
– Enchantée[27]
, – произнесла она. Фуонг умела вести себя образцово.– Я так рад видеть вас снова, – пролепетал он, краснея.
– Comment?
– Английский у нее слабоват, – заметил я.
– Боюсь, мой французский и вовсе ужасен. Но я беру уроки. Понимать я понимаю – если Фуонг будет говорить медленно.
– Я переведу, – предложил я. – Местный акцент требует привычки. Садись, Фуонг. Мсье Пайл пришел специально ради тебя. Вы уверены, – обратился я к нему, – что не хотите, чтобы я оставил вас наедине?
– Я хочу, чтобы вы слышали все, что я скажу. Иначе было бы несправедливо.
– Тогда выкладывайте.
Торжественно Пайл заявил, что чрезвычайно любит и уважает Фуонг. Это чувство не оставляет его с того вечера, когда он с ней танцевал. Он немного смахивал на дворецкого, водящего экскурсантов по «дому с богатой историей». «Домом» было его сердце, и в комнаты, где обитала семья, нам разрешалось заглянуть лишь мельком, тайком. Я переводил его слова тщательно – так звучало еще хуже. Фуонг сидела неподвижно, сложив руки на коленях, как в кино.
– Она поняла меня? – спросил Пайл.
– По-моему, да. Хотите, я добавлю вашей речи огонька?
– Нет, просто переводите. Не нужно ее волновать.
– Ясно.
– Скажите ей, что я хочу жениться на ней.
Я выполнил его просьбу.
– Что она говорит?
– Спрашивает, серьезно ли это. Я объяснил, что вы серьезный человек.
– Странная все-таки ситуация, – пробормотал Пайл. – Я прошу вас переводить…
– Да уж, странновато.
– И при этом все так естественно! Как-никак вы – мой лучший друг.
– Вы очень добры.
– В беде вы были бы первым, к кому я бы побежал.
– Надо полагать, влюбленность в мою девушку – это беда?
– Конечно. Жаль, что это вы, Томас, а не кто-то еще.
– Ну, что дальше ей говорить? Что без нее вам не жить?
– Нет, это слишком эмоционально. И не вполне правдиво. Мне пришлось бы уйти. Человек все превозмогает.
– Пока вы раздумываете, что еще сказать, можно мне вставить словечко от себя?
– Да, Томас, это будет честно.
– Что ж, Фуонг, – произнес я, – ты готова уйти от меня к нему? Он на тебе женится. Я не могу, ты знаешь почему.