Тихий человек

К семи вечера Уинтер был в своем номере в «Шангри-Ла». Звук у телевизора был выключен, но картинка была настроена на новостной канал «Глобал Би-си». На экране была Шарлотта Дилейни. Ее губы что-то говорили, но Уинтер ничего не слышал и был этому рад. Щедро налив себе «Спрингбэнка», он устроился на диване. Через колонки акустической системы играл фортепианный концерт Моцарта № 23. Какое-то время Уинтер сидел с закрытыми глазами, слушая музыку и время от времени отпивая из стакана виски. Моцарт и хороший односолодовый. Что может быть лучше? Ничего. Когда тьма грозила полностью поглотить его, эта комбинация была его спасением.

Он чувствовал подбирающееся к нему разочарование. Так было не впервые. По большей части работа следователя строится по схеме «два шага в сторону – один вперед». Да, сегодня они продвинулись, но убийца по-прежнему на свободе. Итог: у них тридцать шесть часов на поимку, потом следы исчезнут. В этом случае ждать шанса для новой активности придется еще год.

Первая часть концерта была бурная и энергичная. Уинтеру захотелось сесть за инструмент и сыграть ее самому. На что никогда не было времени. Образ жизни, который он вел, никак не предполагал игру на фортепиано. Гитару можно было бы возить с собой, но пианино – невозможно. В его доме в Вирджинии стоял небольшой рояль – очень красивый. Клавиши были идеальной высоты, и звучал инструмент изумительно. Дома он не был со дня казни отца. В какой-то точке пути, пока он возвращался из тюрьмы Сан-Квентин в Калифорнии, он принял решение уйти из ФБР. На следующий день он пришел на работу, собрал личные вещи и приехал домой, а дома собрал чемодан и уехал в аэропорт. Он не знал, куда он полетит и что будет делать, когда туда прилетит. И так с тех пор и длится его путешествие. И он по-прежнему не знает, куда отправится дальше.

Началась вторая часть – медленная, меланхоличная и самая надрывная из когда-либо написанных Моцартом. Это произведение напоминало ему о маме, какой она стала после ареста, разучившись улыбаться. Жизнь стала для нее невыносимой, но она продолжала держаться. Уинтер часто задавался вопросом, почему она не покончила с собой в тот период.

Ее похороны стали апофеозом одиночества. Он был единственным из присутствующих, и в этом факте больше, чем в чем-либо еще, проявился весь ужас того, что с ними сделал отец. Когда Уинтер вошел в маленькую часовню при крематории, через ужасного качества динамики звучала инструментальная версия композиции «Останься со мной». Он нашел, откуда тянутся провода стереосистемы, и выдернул вилку из розетки, за что получил неодобрительный взгляд от священника, но ему было все равно. Его мать любила музыку. Он не сумел сохранить ей жизнь, но, по крайней мере, он мог избавить ее от этого последнего страдания.

Он прекрасно помнил ее гроб. Помнил, как на его поверхности, декорированной дешевым цветным стеклом, лежали лучи солнечного света. Священник, словно скучающий актер, деревянным голосом читал положенные молитвы. В нем не было никаких живых эмоций. А потом ее тело предали огню. Как только гроб исчез из виду, Уинтер пошел к выходу, оглушенный звуком собственных шагов. Он ни разу не обернулся. В этом не было никакого смысла. В том гробу лежал кто угодно, но не его мать.

Вторая часть аккуратно завершилась, и он открыл глаза. Допил виски, остававшийся в стакане, и налил еще 50 граммов. Убийство Майры Хупер по-прежнему оставалось главной новостью. По сути, это было единственным информационным поводом в городе сегодня. Уинтер посмотрел на часы. 19:23. Уже хорошо. Второго убийства за день не произошло. По крайней мере, пока. Двухчасовой промежуток между шестью и восемью нес риск его повторения. Еще тридцать семь минут, и можно будет расслабиться. Можно будет – это условность. Сегодняшний день научил их тому, что ничего нельзя принимать как данность. Уинтера не покидало ощущение, что он должен сейчас что-то делать, но что? Андертон чувствовала то же самое. Но в итоге они все же решили распрощаться до конца дня. Лучшим решением было хорошенько отдохнуть и завтра пойти в бой с новыми силами.

Картинка на экране сменилась, и вновь возникла Шарлотта Дилейни. Она была напряжена. Она говорила что-то, от чего зависела судьба человечества. Камера отъехала и показала окружающую местность. Уинтер узнал Спенсер-авеню, где они были утром. По-прежнему повсюду была полиция, но общая атмосфера изменилась. Сразу после произошедшего убийства воздух был заряжен энергией новизны. Двенадцатью часами позже накатила усталость, обороты сбавились. Полицейские по-прежнему ходили туда-сюда, но без прежней суеты. Фургон Си-эс-ай, по ощущениям, с самого утра так и не сдвинулся с места. Территория вокруг дерева, где Андертон нашла след, была огорожена заградительной лентой.