Тихий дом (СИ)

- Только наш батюшка говорил, что если бы Иуда раскаялся и попросил прощения у Христа, Господь его бы обязательно простил. А Вера приходила к тебе и просила прощения, так что ты просто обязан ее простить и помочь ей устроиться. А то ведь в случае чего, ты себе до конца жизни не простишь. А? Андрей, ну пожалуйста!..

- Ладно, если придет, - я глубоко вздохнул, - поговорю.

- А она уже здесь! - улыбнулась детская воспитательница. Обернулась в сторону кухни и крикнула: - Верочка, иди сюда!

- Сю-сю-сю, - передразнил я педагога, тщательно скрывая улыбку внезапной радости.

- А можно я побуду с вами? - Марина сложила руки в умоляющем жесте.

- Ну это уж ни в какие ворота!.. - возмутился я.

- Значит, можно! Верочка, заходи, я буду рядом.

Не зная что сказать, я сел в кресло и стал перебирать бумаги на столе. Женщины присели на кушетку рядом, плечо к плечу, поддерживая друг друга. В комнате повисла долгожданная тишина, и я вовсе не спешил ее нарушить. Мне под руки попалась папка с письмами Чистильщика маме и невесте. Она была открыта на моем любимом письме умершей девушке. Чисто автоматически я стал зачитывать вслух жгучие строки, полные любви и боли: "Живу я в полной мере только, когда твой нежный образ сияет передо мной, как рассвет, которым любовались мы июльским утром на море. Ты помнишь, как ласковое солнце медленно вставало из-за гор, растекаясь серебром по небу, по морю, по горам и нашим счастливым лицам, по твоим голубым глазам. Живу только с тобой и ради тебя, мой ангел. Иногда мне хочется, чтобы эта изматывающая боль расставания ушла, но как мне жить без воспоминаний о тебе, как пережить разлуку?..."

Чтение оборвал плач Веры, да такой жалкий, тихий, будто рыдала маленькая обиженная девочка. Она сквозь слезы, прерывисто, вздрагивая, произнесла:

- Андрей, я ведь была тебе верной женой! Даже с тем бандитом у меня ничего не было. Ему от меня нужны были только код сейфа и какие-то доверенности. А как он это получил, так меня и выставил вон. А я тебя любила всегда, с того самого дня как впервые увидела на первом курсе. И сейчас люблю!..

Механически понуро кивнул, вспомнив сон, в котором Вера насмехалась надо мной, над моей верой, предлагая сдаться в психушку. Увы, я не верил ни одному ее слову... Однако надо же что-то сказать... Снова повисла тишина.

Раньше я всегда останавливался на этом письме Чистильщика. Сейчас, весь в растерянности, трясущимися пальцами продолжил листать бумаги, подшитые в папке. Меня наполняла странная смесь противоречивых чувств: от жалости к женщине до сильного отвращения, от боли предательства - до радости освобождения. Вдруг мои пальцы открыли весьма необычный документ: это была дарственная, оформленная на моё имя. В адресе мелькнули знакомые буквы: Рио-де-Жанейро, авенидо Атлантика... Под документами на передачу студии в мою собственность покоилось письмо, написанное вручную, ровным почерком с энергичными взмахами букв "д", "б", "р"... Я поднял руку, останавливая поток женских эмоций, и прочел вслух:

"Дорогой Андрей! Ты вероятно уж и не вспомнишь тот наш разговор за столиком кафе. А между тем, он для меня оказался судьбоносным. Ты мне показал иную жизнь, о которой я ничего не знал. Ты потерял всё и был счастлив. Я ни у кого не видел такой лучистой улыбки, ни от кого в моей жизни не исходил такой невозмутимый покой. А глаза твои просто светились, будто в глубине, горели два солнца.

В тот миг я понял: моя карьера наёмного убийцы закончилась. Больше никогда и никого убить я не смогу. За день до нашей встречи я заметил слежку, судя по почерку, ее организовал офицер КГБ, из отставников. Я вычислил и его самого и его авторитетного начальника и, поверь, мне ничего не стоило убрать их. Я бы именно так и поступил, если бы не наша встреча.

Не долго думая, я обратился в солидную юридическую фирму, они весьма быстро оформили необходимые документы - и вот моя бразильская студия принадлежит тебе. Кстати, мои деньги на счете в банке HSBC в Рио-де-Жанейро - тоже, там полтора миллиона евро.

Следующим моим шагом была исповедь в монастыре, который ты посещал. Да, да, я и там за тобой следил. Исповедь у меня принял игумен Паисий, хорошо тебе известный. А дальше... да ничего больше я не предпринимал. Монах сказал: "Поднявший меч, от меча и погибнет" - так что я просто сидел дома с открытой дверью и покорно ждал, когда придет старый службист и меня устранит. Если ты читаешь это письмо, значит всё уже случилось.

У меня последняя просьба к тебе: помолись о моем упокоении. Моё настоящее имя - Фёдор. Спасибо тебе за всё. Прощай, счастливый человек! И да пребудет с тобой Божье благословение!"

- Хочешь, Вера, возьми себе и деньги Федора и его студию на пляже Копакабана - это же мечта советского человека. - Я отстегнул документы и протянул бывшей жене. Она взяла и растерянно смотрела то на меня, то на документы, то на Марину.