Тихий дом

Иван Андреевич, не забивай ты себе голову ерундой, ну в самом деле, – уши Школина снова весело оттопырились, а в глазах блеснули искорки сигаретного кропаля. – У самого в отделе небось висяк на висяке. С Тихим домом и группами этими мы уж сами как-нибудь… И обстоятельства гибели девочки твоей тоже выясним. Давай лучше еще по одной опрокинем, раз такое дело.

Уровень В. Глава 3

– Иван Андреевич, здравствуйте, тут кое-что случилось.

Замятин поначалу не понял, с чего вдруг динамик его телефона зажурчал юным девичьим голосом. Номер звонившей не был внесен в список его контактов. После ночи, проведенной за распитием спиртных напитков в компании Школина, соображал майор туго. И это несмотря на то, что время стремилось к полудню и он уже несколько часов безуспешно пытался сосредоточиться на раскрытии дел куда более прозаичных и насущных, чем Тихий дом. Однако преступления обычные и привычные сегодня извилины его мозга никак не шевелили.

– Это кто? – Без обиняков спросил он, почти рявкнул. Получилось не очень вежливо.

– Катя Скворцова, подруга Лизы Лаптевой. Вы мне визитку дали, – В ее голосе послышалась растерянность.

Иван Андреевич разволновался, откашлялся, сменил тон:

– Да-да, Катя, конечно. Прости, не узнал. Что случилось?

– Тихий дом… – произнесла она и замялась, не решаясь продолжить.

– Та-а-ак, – протянул Замятин, и это тягучее «а» ничем хорошим не отдавало. – Что Тихий дом?

– Теперь он, кажется, зовет и меня.

– Та-а-а-ак, – на втором «так», еще более протяжном и тревожном, майор уже метался по кабинету, подхватывая вещи: кобуру, куртку, ключи от машины. – Зовет, значит, ага. А ты где сейчас?

– В школе, на перемене. Я не знала, звонить вам или нет. И вот решила, что лучше сказать.

– Молодец, все правильно сделала. Катя, послушай меня. Из школы никуда не уходи, дождись меня. Я сейчас приеду, дорога займет минут тридцать-сорок, но ты никуда не уходи, договорились?

Он постарался скрыть волнение, чтобы не пугать девочку. В голосе появилась непривычная фальшивая приторность. Майор непроизвольно сморщился от такой слащавости. Актер из него, конечно, как из пластилина пуля.

– У меня еще два урока. Я дождусь.

– Ну вот и хорошо. Главное – из школы не выходи. Если вдруг задержусь, то сиди в холле, а лучше в учительской.

– Уж лучше в холле.

– Ну и правильно, молодец. Главное – в школе. Я уже еду.

До места Замятин доехал быстро, но ему казалось, что все вокруг в этот день будто сговорились действовать лениво и неповоротливо: и расслабленно плетущиеся в крайней правой полосе машины; и светофоры, которые не только испытывали его терпение секундомерами, но еще и зависали при переключении на лишнюю пару мгновений; и слишком медленно уходящие в поворот водители – пока раскачаются, светофор снова засемафорит запретным красным.

«Что значит: “Теперь Тихий дом зовет и меня?” – мысленно изводил себя майор, выжимая из своей колымаги все соки. – Уж не то ли, что Катя, будто заговоренная, вот-вот направится к ближайшей высотке и шагнет вниз с какого-нибудь энного этажа?» Последствия «общения» с Тихим домом представлялись ему именно так, и Катю нужно было увидеть как можно скорей. Поэтому дорогой Замятин весь издергался и припомнил даже те крепкие словечки, которые не имел привычки употреблять.

Припарковаться у кованых ворот школы оказалось не так просто из-за обилия машин. Майор и тут сквозь зубы обложил всех виновников ситуации. Наконец, он набрал номер, по которому ему звонила Катя, и чуть не взвыл в голос, когда услышал отбой. К счастью, пока он ошалело таращился на экран телефона, от девочки пришла эсэмэска: «На уроке. Не могу говорить». Замятин облегченно выдохнул, отписался, что уже подъехал, и закурил.

Окончания уроков он дожидался в машине, смоля сигареты одну за другой и не сводя глаз с застекленных дверей учреждения. Обычная средняя школа в спальном районе Москвы бетонным коробом ютилась среди плотной застройки микрорайона. От прочих зданий, окруживших ее многоэтажными башнями, она отличалась приземистостью в три этажа и на редкость унылым серым цветом фасада. Если бы не снующая по двору детвора, оживляющая общую картину, этот бетонный короб производил бы тягостное впечатление. В ожидании Кати Замятин разглядывал учеников, среди которых были как дети, так подростки – ровесники Кати и Лизы. Возраст младших и старших разнился на каких-то лет пять-шесть, но насколько отличными со стороны виделись их повадки. Казалось, беззаботное веселье младших как бенгальский огонь ярко искрилось на контрастном фоне подросткового сплина с первыми, почти взрослыми переживаниями, размышлениями, тайнами.

Наконец, стеклянная дверь в очередной раз распахнулась, выпустив наружу новый рой учеников, и майор различил в толпе подростков русые, с медным отливом локоны, рассыпавшиеся по темно-зеленому сукну весенней куртки. Он быстро вышел из машины, подошел к воротам и помахал Кате, высоко подняв руку. Она его заметила и, шепнув что-то компании девочек их двух человек, вместе с которыми вышла из школы, отделилась от них и направилась в сторону майора.