Тихий Дон Кихот

– В каком это смысле? – неприязненно окинул его взглядом Горобец. – Если ты хочешь повернуть его куда-то, куда надо мне, и представить это, как тяжкий труд, то я тебя разочарую. Мне от этого дела, Михаил, ни жарко, ни холодно. Так что веди его, куда хочешь.

– Анатолий Иванович, все это не так безобидно, как кажется на первый взгляд. Мне нужна определенная сумма, и дело вас не коснется. Можно было бы строить высокое здание из слов и интонаций, но мне почему-то этого сейчас не хочется. Хочется голого смысла. Все у нас с вами сложится, но для отношений нужен первичный капитал, определенная сумма.

– Какая такая сумма? – удивился Горобец. – Тебе что, выпить не на что? Так на вот, у меня как раз для тебя припасено.

И он направился к столику, уставленному початыми и закупоренными бутылками.

– Тебе с дамой поужинать или в мужском кругу будете вечерок коротать? – продолжал издеваться Горобец.

– Мне нужны деньги. Сейчас.

– Ты что, «наехать» на меня вздумал? – Горобец на секунду даже умудрился остановить бег своих черных глаз. Правда, в следующую же секунду они отправились догонять свою сложнейшую траекторию.

– Слова, слова… Как вы любите баловаться словами… Это не наезд. Это взаимовыгодное предложение, – проговорил Михаил.

– Ты это серьезно? Ну что ж, изволь. Для меня это предложение выгодным не является. А потому сделка не состоялась. Не смею больше задерживать.

– Хватит вам паясничать, Анатолий Иванович. Сейчас мы одни и можем говорить нормальным языком, не блатным и не эзоповым. Мы ведь партнеры. Или вы позабыли о моей команде, о наших с вами договоренностях?

– А ты сам-то уверен в том, что у тебя команда, Корнилов? – усмехнулся Горобец. – По моим данным – нет! Но ты пришел за авансом, не так ли?

– Так.

– А ведь авансы выдаются под конкретную работу, – Горобец, чувствовалось, начинал получать от разговора особое удовольствие. – Какую же конкретную работку ту собираешься для меня исполнять? А? Я ведь вроде ничего такого не заказывал.

– Так ведь и дело Перейкина еще не закрыто.

– Ага, – обрадовался Горобец, – значит, это все-таки наезд. Нечаянная радость! Ну до чего же вы менты – предсказуемый и алчный народ.

– Вам ли, Анатолий Иванович, дорогой, со мной об алчности разговаривать? – не удержался Михаил.

– Именно мне, – весело засмеялся Горобец, становясь похожим на одного из героев Достоевского. – Именно-с. Мне-с, кровопийце. Извольте-с выйти вон, дружище. В ваших услугах я больше не нуждаюсь. Вы меня разочаровали…

Горобец был как-то странно удовлетворен. Даже руки потирал от удовольствия. Теперь надо было понять еще одно – почему. Корнилов повернулся и пошел к выходу, как побитая собака… Или Горобец знает все обстоятельства корниловской игры, или мастерски блефует? Или еще того хуже: он, Михаил, так увяз в когтях этого хищника, что и представить себе не может, насколько он прозрачен для Горобца. Ведь если Горобец найдет способ стукнуть на него начальству, то корниловскому предприятию придет конец немедленный и беспощадный. А так же и всем работникам этого предприятия можно с точностью до года предсказать сроки заключения.

Вот теперь выбора уже не остается. Придется прибегать к запасному варианту.

Прежде, чем сесть в машину, он от души плюнул на землю Горобца. Уехал, резко взвизгнув колесами и чуть не сняв с петель медленно открывающиеся ворота.

Похоже, что больше он сюда ни ногой. Упустили крупную рыбу. Надежное покровительство. Но такова жизнь. Недаром в детстве этот забор пугал его своими секретами. И не надо было туда соваться. Хотя… Он похлопал ладонями по рулю своего мощного и абсолютно мужского танка. Все-таки не зря. С миру по нитке – голому рубашка. А Ане – «Фольксваген».

Аня въехала во двор, когда джип уже стоял на лучшем для парковки месте. Но на этот раз Аня не стала сигналить и разыгрывать безобразную дорожную сцену на личной территории. Сажик выскочил ее встречать. И по его заискивающему повизгиванию она поняла, что свою порцию ласки от Корнилова он еще не получал. Она погладила его по умной голове, позволила лизнуть себя в нос, обняла за могучую шею.

– Сажик, глупый мой, Дуралей Дуралеевич Дуралеев… Ну пойдем, покормлю. Да. Да. Бедный Сажик, голодный…