«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

«Характерным признаком лингвистико-статистического метода определения авторства, — пишет Г. Хьетсо, — является использование в качестве идентификаторов объективных характеристик. Установив, что предполагаемый автор имел возможность написать спорный текст (например, что он был в живых, когда текст был написан), мы должны в его бесспорных произведениях найти инвариантные явления, по которым можем судить, соответствует ли спорный текст в лингвистическом отношении его бесспорным произведениям. Если соответствует, то предполагаемый автор является претендентом на авторство спорного текста, а если не соответствует, то мы можем в дальнейшем исключить его из числа претендентов. Именно понятие исключения является во всех определениях спорного авторства коренным понятием»⁶⁰.

В качестве очевидного примера приводится соотношение стилей, к примеру, в «Повестях Белкина» и «Войне и мире»: короткие предложения — характерный признак стиля Пушкина, тогда как характерным признаком стиля Толстого являются длинные предложения. То есть длина предложения может служить одним из идентификаторов объективной характеристики стиля писателя.

Исходя из этого, скандинавские исследователи выбрали следующие параметры сравнения текстов:

средняя длина предложения в словах;

средняя длина слова в буквах;

лексический спектр текста;

индекс разнообразия лексики⁶¹.

Мы не будем вдаваться в их сложнейшие расчеты, таблицы, графики и схемы, но обратимся сразу к конечным выводам.

По первой позиции — «длина предложений» — вывод исследователей таков:

«...Вопреки утверждению Медведева, что “не может быть никакого сравнения” между “Донскими рассказами” и “Тихим Доном” в смысле языка и стиля, такой общепринятый объективный стилистический параметр, как длина предложения, показывает, что тексты эти очень близки, тогда как тексты из поздних произведений Крюкова и из трех первых частей романа сильно отличаются друг от друга»⁶².

По второй позиции — «длина слов» — вывод следующий: «Слово у Крюкова имеет меньшую среднюю длину, чем слово у Шолохова и у автора “Тихого Дона”». Одна из причин этого — «в высоком проценте однобуквенных слов» у Крюкова, в чем «сказывается крюковская тенденция, впрочем, довольно характерная для многих писателей начала XX века, к частому употреблению союза и, особенно в начале предложения: “И ушел из народа” (“В родных местах”), “И жандарм величественно ушел с платформы” (“К источнику исцелений”). Показательно, что этот союз у Крюкова покрывает 5,78% всего текста по сравнению с 3,67 у Шолохова (“Донские рассказы” и “Поднятая целина”. — Ф. К.) и 2,99% в “Тихом Доне”»⁶³.

Вывод по третьей позиции — «лексический спектр текста»:

«Анализ <...> данных показывает, что структура словаря у Крюкова и у Шолохова — очень разная, тогда как не имеется или очень незначительно различие между Шолоховым и “Тихим Доном”. <...> По мере приближения к концу перечня слов, отличие Крюкова от романа становится все более явным»⁶⁴.

И, наконец, вывод по четвертой позиции — «богатство словарного запаса»:

«Каждого, кто читает “Тихий Дон” в оригинале, поражает в романе богатство словаря, тенденция автора к постоянному обновлению слов. От любого претендента на авторство этой книги, следовательно, естественно ожидать той же низкой повторяемости и такого же богатства словарного запаса»⁶⁵. Результаты исследования говорят, что они и в данном случае «не в пользу авторства Крюкова». По их итогам «можно исключить Крюкова как автора всех проанализированных частей “Тихого Дона”. С другой стороны, разницу между текстами Шолохова (“Донскими рассказами” и “Поднятой целиной”. — Ф. К.) и текстом романа нельзя признать существенной...»⁶⁶.

Авторы исследования даже выстроили диаграмму, по которой можно судить о степени повторения слов и о богатстве лексики.

«Если представить себе путь двух писателей к “Тихому Дону” как “скромное крыльцо к величественному зданию”, то очевидно, что Крюков со своей высокой повторяемостью лексики и небогатым словарем находится еще на самых нижних ступеньках... Зато Шолохов уже в своих первых рассказах соприкасается со всеми частями романа и, работая над первой книгой “Поднятой целины”, он показывает ту же низкую повторяемость и тот же богатый словарь, который он незадолго до этого продемонстрировал в первых частях «Тихого Дона”»⁶⁷.

Конечный вывод лингвистического исследования таков:

«Все параметры показали, что Крюков в отношении языка и стиля гораздо более далек от текста романа, чем Шолохов. Более того, в ряде случаев можно при помощи математической статистики даже исключить Крюкова, как автора “Тихого Дона”, между тем, как исключить Шолохова нет основания. Таким образом, гипотезу об авторстве Крюкова, по-видимому, придется отвергнуть»⁶⁸.