«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

Последняя фраза — о «личинке», превратившейся в 1917 г., четыре года спустя, в «живущой зародыш», опять-таки носит прогностический характер. Хотя фраза эта и не вошла в окончательный текст романа, но она свидетельствует: работая над второй частью романа, Шолохов уже думал о его дальнейшем развитии, о том, что он приведет своих героев в революцию.

А что означают заметки о следователе, который «забыл про Штокмана» и о «дырке» на подбородке Ивана Алексеевича? Последнее — просто записанная для памяти портретная деталь, пришедшая в этот момент в голову Шолохову, которая всплывет позже, аж в четвертой части второй книги, где Валет смотрит «на крутой подбородок Ивана Алексеевича, на глубокую круглую ямку, приходившуюся как раз под срединой нижней губы» (3, 31).

Следователь, «забывший про Штокмана», действительно, после визита к Штокману из-за драки на мельнице, — на какое-то время «забыл» о нем. Между тем визит следователя к Штокману заканчивался словами:

«— Я вам посоветую уехать отсюда... — и про себя: — Впрочем, я сам постараюсь об этом» (2, 147).

Шолохов как бы напоминал себе об этом обещании следователя. И в первой же главе следующей, третьей части следователь возникает вновь, чтобы арестовать Штокмана.

Как видим, каждая, казалось бы, самая малозначительная пометка на полях рукописи романа полна смысла, раскрывающего лабораторию творческой работы Шолохова над текстом.

На 91-й странице заключительной главы второй части — еще одна пометка для памяти: «Порез бритвой офицера на щеке». А в конце главы, где Григорий Мелехов представил на обозрение пристава свои скромные, обязательные для призыва на службу казацкие пожитки, читаем:

«— Кэк смэтришь? Кэк смэтришь, казак? — щека его с присохшим у скулы бритвенным порезом [у скулы его] зарумянела сверху донизу».

На 2-й странице 1-й главы третьей части — синим карандашом сделана запись: «Отарщики. Стан. Жеребцы». Она никак не связана с текстом данной главы, а имеет отношение к главам II и III шестой части романа, где рассказывается, как попавший в руки белых казаков Михаил Кошевой назначается отарщиком в далекий стан. Взбесившийся от ужасающей грозы табун жеребцов в бешеном намете едва не растоптал Кошевого: «Он уцелел только чудом: косяк основной массой шел правее его...» (4, 40).

Еще одна загадочная пометка на полях 56 страницы 11-й (X) главы — «Арестовывают борщ», — опять-таки вне всякой связи с текстом этой страницы. Борщ (в тексте романа — щи) действительно «арестуют» — но только значительно позже: уже в следующей, второй книге, в IV главе четвертой части романа. Приведем эту сцену, как она создавалась М. Шолоховым, по черновой рукописи:

«В этот день случай втянул Григория в неприятную историю. В полдень, как всегда, с той стороны холма остановилась подъехавшая полевая кухня [и взводы поочередно пошли по ходам сообщения к кухне за пищей]. [По наряду пришлось] [для третьего взвода ходил] К ней по ходам сообщения [потекли взводы] обгоняя друг друга заторопились казаки. Для третьего взвода за пищей ходил Мишка Кошевой. На длинной палке он принес снизку дымящихся котелков и едва лишь вошел в землянку крикнул:

— Так нельзя братушки! Што же это, аль мы собаки?

— Ты об чем? — спросил Чубатый.

— Дохлиной нас кормят! — возмущенно крикнул Кошевой. Он [потряс] [золотистым] [головою] кивком откинул назад [чу] золотистый чуб, [казавшийся дикой] похожий на заплетенную гроздь дикого хмеля, и ставя на нары котелки, кося на Чубатого глазом, предложил: — Понюхай, чем щи воняют».

Обнаружив в щах червей, казаки принимают решение:

«— Зараз арестуем эти щи и к сотенному...».

Приведенные и многие другие заметки на полях рукописи «Тихого Дона» интересны тем, что они позволяют зримо воссоздать процесс авторской работы Шолохова над текстом романа. Как мы видели, работая над той или другой очередной главой, писатель «уходил мыслью вперед», прозревая те или иные моменты действия в последующих главах и частях своего романа.

ДВА ПЛАСТА ПРОЗЫ