«Тихий Дон»: судьба и правда великого романа

⁶ Струве Г. Дневник читателя. О Шолохове, Ф. Д. Крюкове и «Тихом Доне» // Новое русское слово. 1974. 15 октября; Дневник читателя. Еще раз о Шолохове и Федоре Крюкове // Новое русское слово. 1974. 13 октября; Слоним М. Солженицын и «Тихий Дон» Шолохова // Новое русское слово. 1974. 13 октября; Ермолаев Г. С. О «Стремени “Тихого Дона”» // Русская литература. 1991. № 4. Первая публикация: Slavic and East European Journal. 1974. Vol. 18. № 3.

⁷ Беляев А. Кто держал «стремя» «Тихого Дона»? Михаил Шолохов унес с собой в могилу страшную обиду // Культура. 1999. 17—23 июня.

⁸ Шпигель. 1974. № 49.

⁹ Культура. 1999. 17—23 июня.

¹⁰ Серебровская Е. Шолоховские годы. СПб., 1999. С. 28—30.

¹¹ Калинин А. Ответ учителю словесности // Правда. 1987. 16 мая.

¹² Хьетсо Г. Моя встреча с Шолоховым // Вопросы литературы. 1990. Май. С. 32.

¹³ Там же. С. 33.

¹⁴ Там же. С. 32.

Часть первая

Рукопись

Глава первая

ДВАЖДЫ ОБНАРУЖЕННАЯ

ПРОПАЖА

Уже упоминавшийся нами американский славист, один из крупнейших знатоков творчества М. А. Шолохова Герман Ермолаев (Принстонский университет) в статье «Война и мир донских казаков» с удовлетворением писал: «В 1987 г. рукописи первых двух книг романа [“Тихий Дон”] были найдены, что не оставляет теперь сомнений в том, что Шолохов является его подлинным автором»¹.

С тех пор, как были опубликованы эти слова, прошло много лет, но до самого недавнего времени никто не видел этих рукописей, не знал, где они находятся, не держал их в руках. И лишь в конце 1999 года Институт мировой литературы им. А. М. Горького Российской академии наук смог не только вновь обнаружить рукопись «Тихого Дона», но и приобрести ее.

И вот она перед нами — эта рукопись: высоченная стопа пожелтевших от времени листов большого формата, размером 22 x 36 см, написанных большей частью рукой Шолохова синими, черными, а порой красными чернилами, частично карандашом. Многие ее листы испещрены зачеркиваниями, пометками на полях, дописками, перестановками.

Страницы, написанные рукой Шолохова, включают в себя черновики, варианты и беловые страницы, наброски и вставки к тем или иным частям текста. Беловые участки большей частью переписаны другой рукой.

Подробный текстологический анализ рукописи, а также факсимильное ее издание — впереди. А пока объясним, почему это давно ожидаемое и все-таки нежданное возвращение этой пропавшей семьдесят лет назад рукописи столь важно для науки и для читателя.

РУКОПИСИ НЕ ГОРЯТ?

Как известно, каждая найденная страница автографа классика — Пушкина или Лермонтова, Тургенева или Гоголя, Достоевского или Толстого, Чехова или Горького — всегда событие для национальной и мировой культуры. Недаром писательские автографы стоят таких больших денег, а их поиск ведется по всему миру.

Но случай с Шолоховым — особый.

Судьба шолоховского архива опровергает знаменитую формулу: «Рукописи не горят!» Причем опровергает дважды.

Во-первых, тем, как Шолохов относился к своему архиву. Об этом — устами Марии Петровны Шолоховой — рассказывает в своих воспоминаниях об отце сын писателя Михаил Михайлович. Мария Петровна объясняла сыну, почему муж с самого начала их совместной жизни избегал писать письма:

«С той поры он и все-то бумаги свои — чего ж ты не знаешь что ли — как чуть, так — в печь. Или, как в этот дом перешли, — в камин, в камин. В крематорий, как он говорил. Скажешь, бывало: “Ну, зачем ты жгешь? Может, понадобится еще?” Махнет рукой: “А! Не нужно это никому”, — и все тут. Последние годы, когда без чьей-то помощи и передвигаться-то еле мог, и то зайдешь в кабинет, дымом пахнет. Чего-то уже жег. Рукописи, какие еще оставались, и те пожег»².

Такое отношение к письмам и черновикам выработалось у Шолохова в самом начале его творческого пути под влиянием того пресса со стороны властей, который он ощущал, когда начинал работать над «Тихим Доном», и сохранилось на всю жизнь.

Вот почему вряд ли будут найдены черновики его рассказов, за исключением нескольких, переписанных Марией Петровной, — они хранятся, в частности, в Отделе рукописных и книжных фондов ИМЛИ. «Оно и правда, никогда он рукописями не дорожил. Когда-то я начала, было, рассказы собирать. Перепишу ему набело, а черновик приберу. Так он и мне не дал. Брось, — говорит, — на черта они нужны. Ребята узнают, смеяться будут — сам себя в великие готовлю. Вот и возьми его за рупь двадцать. Хотя, помню, я много собрала. И “Тихий Дон” почти весь собрала. Правда, после того, как пошла брехня о плагиате, он и сам старательно так стал все собирать. Страничка к страничке. Я еще, помню, подковыривала его: “Ага! Научила нужда кашу с маслом есть”. Только, как в войну все это пропало, так он и опять...

Короче, не любил он и не хотел, чтобы в бумагах его копались»³.