Тихий голос. Стихи разных лет

Пришел тот, кто всё знает,
и сбил меня с толку,
сказав, что то, что я пишу, никого не задевает,
и что сам я не интересен ни современнику, ни потомку,
что все так пишут, – и это даже не стихи, а стишки,
что в моих книгах самое ценное – корешки
и что лучше бы прятать подальше свои грешки.
Но стоило только ему удалиться,
как снова стала музыка литься,
и зазвучали в душе слова,
и я выяснил, что душа жива,
что, недотепа и недотрога,
она поет не для него и даже, – дорогая моя, прости
меня, – не для тебя,
а для Господа Бога.

«Как страстно хочется покоя…»

Как страстно хочется покоя

…в соседство Бога скрыться мне!

А. Пушкин

Иду, иду. Со мной никто.

В. Брюсов

Как страстно хочется покоя,
Освобожденья от всего!
Брести дорогою степною —
И никого! И никого…
Где нет мольбы – там нет страданья,
Где нет страданья – нет любви,
Ни жалость, ни воспоминанья, —
Ничто, ничто… Иди, живи,
Бреди дорогою степною,
Гляди на кудри облаков.
Труды, долги – да Бог с тобою!
Оставь их без обиняков.
Ты обретешь покой и ясность
Незамутненного чела.
Но только бытия напрасность
Тебе в чело бы не пришла!

Мертвые буквы

Живые слова поменял я
на мертвые буквы,
живые мечты поменял я
на мерные будни,
что тащутся, не поспешая
и неотвратимо,
и тихо летейские струи
уносят что было.
На месте свиданий, на месте
горящих страданий, на месте
всезрящих прозрений —
лишь мертвые буквы остались,
как мертвые губы,
читай, не читай их, целуй, не целуй —
не воскреснут.

Путь

Очень хотел бы с тобой
на Ярославском вокзале
сесть в электричку и ехать
в Пушкино, мимо Мытищ.
В Пушкине выйти и там
сразу налево податься —
к старенькой школе моей,
в зелени возле путей.
Далее прямо пойти,
к мостику чрез Серебрянку,
в гору, вдоль бывших плантаций
эфирных и масличных роз[1]

.Бабушкин домик стоял
когда-то, в цветах и деревьях,
там средь полей, но теперь
нет от него и следа.
В Новой деревне шоссе
мы перейдем возле церкви,
ныне прославленной: в ней
был настоятелем Мень.
А для меня этот храм
тем еще близок и дорог,
что на погосте при нем
бабушки Оли моей
прах упокоился. Мы же
дальше пойдем, помолясь.
Словно колонны собора,
сосны столетнего бора,
встретятся нам, и войдем
мы под смолистую сень…

«Кладбище! Нет печальней темы!..»