Тихий городок

Стена разрывов преградила путь к проходу. Рикошетя от камней, завизжали осколки, заметалось между скал эхо, раздались стоны и крики раненых. Заглушая все, ударили пулеметы противника, к ним вскоре присоединились автоматы уцелевших мятежников. Горловина была неширока — метров двенадцать — пятнадцать — и вражеские пули летели в ней густо, не позволяя разведчикам высунуть головы из-за камней и из расщелин, где они затаились.

Под прикрытием огня приближалась новая группа мятежников. Не желая демаскировать себя вспышками выстрелов, разведчики снова подпустили противника почти вплотную к горловине и забросали его гранатами. Мятежники залегли и больше в атаку не поднимались, зато их пулеметы строчили не переставая.

Но сержанта беспокоило другое. Ясно, что командир мятежников затеял демонстративную атаку горловины в лоб неспроста. По-видимому, этим он надеялся отвлечь внимание обороняющихся от своих обходных групп, которые по скалам должны выйти им в тыл. В эти группы отобраны наиболее подготовленные для подобной цели люди. Идут они налегке, местность, скорее всего, им знакома, так что угодить под их удар можно в любой миг. Как ни выгодна позиция в горловине прохода, рисковать не стоит.

— Отходим! — крикнул Юрко.

Едва семерка разведчиков успела занять заранее подготовленные укрытия, как со склонов, стиснувших горловину скал, раздались выстрелы, и в просвете горловины замелькали фигурки мятежников. Не появляясь на тропе, где ползком, где перебежками, они приближались к разведчикам.

— Гранаты! — скомандовал Юрко. — И сразу назад!

Одну за другой он швырнул в мятежников три гранаты и помчался к следующему оборонительному рубежу. Слева и справа от него в темноте раздавалось шумное дыхание — это меняли позицию другие пластуны. А к камням, откуда они только что бросали гранаты, уже тянулись от горловины и сверху со скал нити трассирующих пуль.

Сержант взглянул на часы. С момента, когда у горловины появились мятежники, прошло девятнадцать минут. Неплохо! Группе было приказано задержать противника в проходе минут на тридцать — сорок, и почти половина этого времени уже выиграна. Правда, дальше вести бой будет намного сложней, поскольку разведчики охвачены с трех сторон и по мере продвижения по скалам обходных групп противника придется отступать и казакам. Однако, как бы ни сложились обстоятельства, ни один из разведчиков не оставит прохода до тех пор, покуда на помощь не подойдут свои.

— Чуешь, комбат? Кажись, у Красных Скал.

Командир сотни тронул за локоть идущего рядом майора, остановился. Серенко замедлил шаг, прислушался. Издалека едва слышно доносилась стрельба. Отрывистая, глуховатая дробь немецких МГ, торопливая, непривычная для слуха майора скороговорка автоматов, наверное, английских «стенов». Сквозь эту трескотню изредка прорывались так знакомые очереди дегтярёвского ручного пулемета и автоматов ППШ. Сколько их? Один «дегтярь» и три ППШ. Держатся, разведчики! Держатся! Какие молодцы!

— Ускорить движение! — приказал майор сотнику.

Ноги подламывались, дыхание распирало грудь, в горле пересохло и першило. Да, майор, побыл ты всего ничего в комендантах и превратился в кабинетного вояку.

Нет, майор Серенко, ты всего лишь обыкновенный комбат и прежде всего обязан служить во всем примером для своих подчиненных. Примером! Возьми себя в руки, казак! Реже выдохи, реже! Не волоки ноги, как брюхатая мокрица, а выбрасывай их вперед!

Что это? Кажется, один ППШ смолк? Так и есть, стрельбу ведут один «Дегтярев» и два советских автомата… Рядом люди умирают, а он занялся самобичеванием. Тяжело? А там, в проходе, где на одного разведчика приходится взвод противника, легче? Ничуть, однако люди делают невозможное. Нет, майор, на войне невозможного нет, на ней есть лишь до конца исполненный долг, порой для его выполнения необходимо переступить предел того, что в мирной жизни кажется немыслимым.

— Сотник, передать головному дозору мой приказ. Вперед, направление на стрельбу… Бего-о-ом, ма-а-арш!

Минуту назад их было четверо. Но грянул за спиной гранатный разрыв, и пулеметчик, отступавший последним, без звука повалился на тропу. Юрко склонился над ним, приложил ухо к груди. Мертв! Забросив за спину свой автомат и схватив пулемет с запасным диском, сержант поспешил за товарищами. Догнал их, отскочил к большому камню, залег. Выставил из-за него ствол пулемета, направил на склон утеса, подступившего вплотную к тропе. Почти тотчас на склоне засверкали вспышки выстрелов, и Юрко быстро подвел к тому месту прорезь прицела. Положил палец на спусковой крючок, медленно выбрал его свободный ход, затаил дыхание. Ну, стрелок-скалолаз, вжарь-ка из своего «стена» еще разок!