Тихий гром. Книга четвертая

Тимофей, видимо, согласился со столь вескими доводами товарища, потому как вопросов не задавал.

В действительности же пуще всего не хотел атаман, чтобы мужики с матросами встретились да заговорили о своем деле. Матросы могли вступиться за них, а станица наводнена дутовскими главарями. Тут от малой искры пожар мог возникнуть. Да ведь и съезд казачий мог сорваться.

Все это понимал атаман, и терять ему было нечего. Ежели устоит Советская власть, то все равно с мужиками придется землей поделиться. А коли примет съезд мобилизацию дутовскую, поднимутся казаки, то земелька та могилой обернется просителям.

Ничего такого не знали мужики, и в голову им не приходило, что снова засвистят казачьи шашки, снова полетят головы и кровью зальются родные поля. Не понимать сущее так может либо дитя малое, либо великан, одаренный несметною богатырскою силой и уверенный в своей правоте.

10

Жаром закипела Бродовская в эти холодные январские дни. Подготовка к съезду шла полным ходом. Ежедневно собирались многолюдные митинги, где выступали казачьи атаманы и офицеры дутовского штаба. Сам Половников вел скрытую организационную работу и пока держался в тени.

В разных местах возникали стихийные митинги. Многие из фронтовиков, до одури навоевавшись на германской войне, восставали против объявления мобилизации. Другие убеждали их, что без общей мобилизации не обойтись, что надо всем дружно подняться и восстановить казачьи права, иначе придется платить налоги, как и мужикам, контрибуции.

Спорили до хрипоты, порою чуть не до драки. И возникла бы она, может быть, но мирил всех мороз. Продрогнув до костей, разбегались по домам спорщики. А назавтра снова сходились и драли глотки, стараясь перекричать друг друга.

На третий день часам к двум на площади возле станичного правления собралась громадная толпа. Зная все тонкости в настроении казаков, перед ними решил выступить сам полковник Половников. Не каждый день казакам доводилось видеть столь важную птицу.

— Дорогие станичники! — говорил Половников с трепетной дрожью в голосе. — Вы — бывшая опора царского трона — поддержали революцию и Временное правительство. На то была ваша святая воля, и я не собираюсь упрекать вас за это. Воля большинства всегда почиталась в казачьем круге превыше всего.

Штабу войскового атамана Александра Ильича Дутова известно, что и сейчас абсолютное большинство оренбургского казачества готово подняться с оружием в руках против беспорядков, бесчинства и хаоса в многострадальной матушке России! Это дает нам полное право объявить всеобщую мобилизацию «от мала до велика», как сказано в приказе войскового атамана. Но Александр Ильич верит в ваше благоразумие и не желает пользоваться всей полнотой власти, предоставленной ему. Надо положить все силы, но добиться, чтобы каждый казак сознательно занял свое место в доблестном строю, а не силою принуждения ставить под присягу.

Среди вас же есть отдельные казаки, которые выступают против приказа о мобилизации. Тем самым они вольно или невольно играют на руку большевикам, заклятым врагам революции, поставившим Россию на край гибели. Они восстают против любого порядка и всюду плодят анархию и хаос. И они же, большевики, обвиняют нас в контрреволюционном выступлении против Советской власти. Мы бы не стали возражать и против Советов, если бы в них не было большевиков.

Дорогие станичники! Кто разогнал Временное правительство? Большевики! Кто разогнал женский батальон, до конца преданный Временному правительству? Большевики! Они стреляли в женщин, а оставшихся безоружными арестовали. Кто позорно бросил германский фронт и нагло продается Вильгельму? Большевики! Кто в Ташкенте до основания разрушил вокзал орудийным огнем? Большевики!

А сегодня, станичники, стало известно о неслыханном варварстве этих разбойников с большой дороги. Осенью мы с вами подавали голоса, чтобы выбрать достойных представителей в Учредительное собрание, которое должно было сформировать законное демократическое правительство России. В эти дни Учредительное собрание заседало в Петрограде. Так вот, сегодня стало известно, что большевики распустили, разогнали и эту законную власть, нами же избранную!

Полковник с торжеством заметил, что последние его слова прошибли даже самых непокорных. Тихо сделалось, как в гробу. И эта нерушимая тишина как бы подтверждала общее единодушие собравшихся здесь людей. Вдруг откуда-то из самых дальних рядов четко и звонко донеслось:

— Учредительное собрание отказалось утвердить декреты о земле и о мире!

И снова тишина.

Половников и сам знал об этом, но не хотел, чтобы знали другие, потому, понимая, что достигнутый накал выкриком этим подпорчен, закончил:

— Казаки не продают Родину германцам, и мир им такой не нужен. А землей они награждены достаточно. И не Ленин их награждал этой землей, потому надо немедленно всем дружно становиться под войсковое знамя и отстаивать свои права.

— Пра-авильно! — заорали в несколько глоток передние ряды, и почти все захлопали в ладоши.