Тихий гром. Книга третья

— Ну вот, — засиял Виктор Иванович, — а говоришь, таким же вернулся… Где ж вы с ним виделись-то?.. Да, вот чего, коль так, пройдем-ка до моей квартиры. Не торчать же нам здесь. А Катя подождет. Не потеряешься ты.

Всю дорогу Василий рассказывал о Петренко, а Виктор Иванович не уставал восхищаться:

— Ну, молодец, Антон, волк его задави. Ну, молодец!.. Так, значит, в полковой комитет его выбрали, говоришь? И Макар ваш там, и Тимофей Рушников с вами был?.. Ну, а Гриша-то Шлыков как же теперь, долго пролежит?

— Очнулся-то на другой день он, а теперь уж вот неделю ходим — выписывать пока не сулят. Приступы опять повторяться стали.

— Антон-то ничего больше не наказывал?

— Кланяться велел Матильде Вячеславовне… А нам с Гришею велел не ворачиваться на фронт, и будто бы вы можете помочь нам в этом… Да ведь неловко скрываться-то от всех.

Тут они подошли к воротам домика на Болотной. Виктор Иванович по-хозяйски пошел вперед и с порога возвестил:

— Зоюшка, вот Васек Рослов, наш хуторянин. С фронта он, прошу любить и жаловать!.. А Маркович-то, Авдей где?

— Да ведь в наряде он эти сутки, — ответила Зоя, поздоровавшись с гостем. — Забыли вы, что ль?

Чтобы уберечь Авдея от фронта, пришлось устроить его надзирателем в тюрьму. Да и людей своих там надо было иметь непременно.

Раздевшись, Виктор Иванович, присел к столу и, увидев крест на груди у Василия, воскликнул:

— О, да ты георгиевский кавалер, волк тебя задави! Вот отчего скрываться-то неловко тебе.

— Нет, — возразил Василий, садясь к тому же столу. — Железки эти скинуть можно… Ношу их, потому как в иных случаях пособляют они здорово… А вот с совестью как быть? Там ведь война идет.

— Э, Васек, не доучил вас Антон, выходит! Война-то ведь и тут идет, да еще какая. Чего-чего, а этого добра на наш век хватит! В Петрограде революция совершилась, царь от престола отрекся в пользу Михаила, а тот не принял этого «дара». Временное правительство телеграмму за телеграммой шлет с новыми законами, а местные власти в печать ничего не пускают. Неделю от народа таились! А Сосновский, издатель местной газеты, кадет, волк его задави, так ведь и не стал ничего печатать. Пошли мы туда да самовольно с типографскими рабочими договорились и отпечатали все листовками. Вот дела-то какие, Васек! Жандармского полковника вон, Кучина, пришли снимать с должности, а он не снимается, распоряжение от центра по своей линии требует. Солдат с винтовками пришлось посылать.

— Да без винтовки-то никто из них не захочет, видать, подчиниться, — заметил Василий, — больно уж непривычно им серую скотинку за людей признать.

— То-то вот и оно, что непривычно. И не отдадут они так вот просто свои привилегии, царем дарованные. А потому с ними воевать придется, так что совесть твоя незапятнанной останется… Вот чего, Вася, документы с собой у тебя?

— С собой. И у Григория сразу взял я их, чтобы не потерялись, пока он без памяти был.

Внимательно просмотрев документы, Виктор Иванович свернул их и положил себе в карман пиджака, сказав:

— К вечеру во вторник придешь сюда, эти возьмешь, да и новые будут еще лучше. Сами помните и всем говорите, что не просто в отпуске вы, а в отпуске по ранению. Долечиться, стало быть, вам надо. Григорий получит справку из больницы, и у тебя такая справка будет. Так что прятаться вам не придется.

— Спасибо, Виктор Иванович, — тяжело вздохнул Василий и, смущаясь, добавил: — Еще бы одно дело обрешить как-то надоть…

— Выкладывай, — подбодрил его Данин.

— Катерина-то ведь с четырнадцатого году прячется… Надо бы ей развод как-то сделать с Кузькой Палкиным, да потом бы нам с ей повенчаться.

— Х-хе, законник! Да бери ее в охапку и вези домой. Законы-то все новые теперь, на старые и наплевать можно.

— Я бы так и сделал, да ведь наши-то все восстанут. Отец ее бунтовать зачнет. А там и Палкины не попустятся, как узнают, что объявилась она. Тут надо бы какую-то бумагу сообразить.

— Ну, коль так, будет ей разводная от нынешней власти — настоящая, с печатями!

— А долго ждать-то?

— Да во вторник же и готова будет.

Домой, в бабкину избушку, Василий поспешал, как на пожар. Завечерело уже, и морозец крепчать стал, дорожки все подсушило, так что и в темноте можно было ступать без опаски. И думам ничто не мешало. Ведь всю дорогу с Григорием ломали они головы, как выполнить наказ Петренко и не вернуться на фронт. Вспоминали места, где скрываться можно…

А у Виктора Ивановича вышло все так просто! И с Катей тоже ничего придумать они не могли в устройстве своей судьбы. А тут все решилось в одну минуту. Вот и выходит, что темнота губит, а грамота от сна будит.

7

Леонтий Шлыков теперь заходил к Тихону в кузню ежедневно. И разговор состоялся у них один и тот же.

— Ну чего, Тиша, не слыхать ничего от Василия-то? — спрашивал он, переступая порог.

— Нет, не слыхать, — отвечал Тихон, обхаживая горячую поделку.

— Вот и от Гришки ничего нету, — сетовал с болью Леонтий. — Манюшка моя уж пирогов напекла — съели. В другой раз напекла — опять съели.