Тихий гром. Книги первая и вторая

«Начальника Управления в подписи за № 107398 о том, что мещанин г. Миасса Осип Томашевский не есть сотрудник, а провокатор».

«Его же. Не принимать в сотрудники дворянина Бекенова».

«Его же. Принять меры предосторожности в донесениях, получаемых от сотрудников, не выявляя их подлинных фраз, а доносить кратко».

«Начальника Управления с препровождением 10 руб. на секретные расходы сотруднику «Почтовому».

«Его же. О том, что бывший сотрудник, крестьянин Василий Ильин Сезонов не есть сотрудник, а скорее мошенник».

«Унтер-офицера Федосова с полученным сведением в пос. Масловском о том, что у казака полицией был обыскан фальшивомонетчик Буторин и его квартирант Петр Николаев Емельянов, где обнаружены бланки, цинк и проч.».

«Горного исправника 2-го округа с препровождением 3-х уставов Кочкарской трудовой строительной артели и Кочкарского общества народного образования и списка членов трудовой строительной артели».

Каждый день старательный регистратор вносил в журнал десятки записей о фактах, добытых тайными агентами и сохраняемых в строгой секретности.

А жизнь шла своим чередом, и жандармам оставалось регистрировать неприятные для них факты, но справиться с беспорядками царские слуги уже не могли, и некоторые донесения приходилось оставлять без принятия мер, поскольку даже среди своих агентов — проверенных и выверенных на десять рядов — обнаруживаются то «мошенники», то «провокаторы», а то и «шпионы».

10

Виктор Иванович вернулся из города рано, часа в три пополудни, и до того довольный, что спрятать этого не удавалось ему никак.

Дома, кроме бабушки Матильды, никого не было. Не укрылось от нее настроение сына, как только он переступил порог и бросил на лавку вместе с пустым мешком свою кепку. Однако, собирая на стол, приметила Матильда, что часто он за правым ухом почесывает, потому и спросила с лукавой улыбкой:

— Эт чего же, Вичка, все у тебя хорошо, как вижу, а голова-то чешется? Согрею тебе водички, помой ты ее.

— Голова у меня, слава богу, чистая, — ответил Виктор Иванович, побрякивая рукомойником и плеская прохладной водой в лицо, — а вот загадку одну никак не осилю — потому и чешется.

— Эт что ж за загадка такая мудреная? — поинтересовалась Матильда, наливая в деревянную миску щей.

Но Виктор Иванович, будто не слыша вопроса, кинул на крюк полотенце, шагнул к западне и, распахнув ее, присел на краю творила.

— Анто-он — позвал он. — Борода твоя выросла?

— Плохо в темноте растет она, — пошутил Антон, подходя к лестнице. — Новости, что ли, есть какие?

— Есть новости, волк тебя задави. Все документы привез тебе и билет до Самары. Только отправляться надо из Миасса… чтобы Челябинскую станцию миновать… Хлеботорговец ты вольный, понятно? — подавая документы, Виктор Иванович снова посетовал: — Ах ты, бороденка-то у тебя жидковата вышла! Ну, да что делать, зато усы вон как на картинке. Держи!

— Какая же загадка-то не дается тебе? — нетерпеливо допытывалась Матильда, по привычке глянув на кутное окно. И вдруг зашептала, вытаращив глаза: — Витя, попа черти несут!

Мигом легла на западню крышка, а Виктор Иванович, сбитый с толку столь нелепым появлением нежданного гостя, кинулся на печь и прикрылся занавеской.

Отец Василий так скоро миновал сени, что и занавеска не перестала колыхаться, как он растворил дверь. А Матильде самой пришлось за собранный обед садиться.

Оглядевшись вокруг и едва отыскав в углу крошечную иконку, поп истово перекрестился, потом поздоровался.

— Милости просим, — ответствовала Матильда Вячеславовна, едва успев намочить ложку в щах. — Добрый человек — завсегда к обеду. Садись со мной, батюшка.

— Благодарствую, сыт, — отказался отец Василий, остановясь посреди избы и зорко стреляя взглядом по закоулкам. — Мне бы с хозяином побеседовать. Где он?

— Во дворе-то не видать его? Может, на улицу куда вышел…

— А чьи это сапоги вон с печки торчат, матушка?

Вскочила Матильда из-за стола, увидела торчащие сапоги, зачастила:

— Ох, знать, на печке уснул! Да когда ж эт он? Ведь я вот с полчаса как в огород ходила, во дворе его видела… Витечка, проснись! — тормошила она сына, просунув руку под занавеску. — Батюшка к нам, пожаловал.