Тихий Коррибан (СИ)

Преодолев, наконец, ступор после столь ужасающего открытия, я возвращаюсь к лифту и спускаюсь еще на этаж ниже. Здесь нет решеток, нет камер, только двери служебных помещений, почти у всех из которых сломаны замки. Одна лишь центральная двойная дверь поддается. Отворяя ее, я замечаю мелко нацарапанный, почти невидимый под слоем грязи текст: «В их вареве алая ртуть!». Глупая шутка, быть может, предназначавшаяся для новоприбывших заключенных. Мне никогда не хотелось знать о том, что творится в тюрьмах, это ведь, как правило, невообразимая дикость. И все же трудно допустить мысль, что заключенных здесь действительно могли медленно травить, еще и оксидом ртути.

Дверь приводит меня на огромную тюремную кухню, где на грязных столах валяются куски кожи и гниющего мяса, а на одном из столов даже лежит целый разлагающийся человеческий труп, из которого проросла ядовитая алая плесень. Запах просто ужасен. Увидев еще один отрывок красной бумаги под лавкой, я спешно хватаю его и покидаю жуткое помещение. На листке написано следующее:

«Киффар, согласившийся на собственный страх и риск читать улики, рассказал жуткие вещи. Самым ужасающим был тот факт, что все жертвы шли на смерть добровольно. Убийца обладал поразительным даром убеждения и сильной волей. Он получал от жертвы согласие расстаться с жизнью, после чего умерщвлял, как правило, внезапно и быстро, а потом вырезал у трупа сердце. Он словно был маньяком-коллекционером. Ужасающее дело. Исходя из того, что я уже знаю о подозреваемом, мне не приходится сомневаться в том, что под следствием находится именно тот человек. Хотя в нем вряд ли осталось что-то человеческое, но он мастерски поддерживает иллюзию, что это не так».

Это дневник кого-то, кто участвовал в расследовании или следил за его ходом. Интересно, в каком году имели место описываемые события? Ведь я ни разу не слышал ничего похожего на это дело некоего «сереннского маньяка», который еще и принадлежал к знатному роду. В голове не укладывается реальность подобной ситуации.

Спустившись еще на этаж вниз, я снова сталкиваюсь с гнездящимися в коридоре насекомоподобными тварями, которых там в этот раз засело уже гораздо больше. Опасаюсь, что их численность будет возрастать по мере спуска ко «дну», к нижним уровням тюрьмы, где содержались самые опасные заключенные. Не могу быть уверен, что раздавил здесь всех личинок, но это уже похоже на одержимость. Меня просто передергивает от всего, что я вынужден видеть здесь.

Еще один красный листок обнаруживается прямо посреди «улья», свитого монстрами. Это оказывается продолжение тех же записей о расследовании:

«До меня дошли слухи, что он наложил на себя руки. Какой же мог быть у него повод обрывать собственную жизнь, если на нем не было реальной вины? Однако после смерти главного подозреваемого убийства не прекратились. Было еще как минимум три жертвы, но сердца у трупов не были вырезаны. Основная версия остается таковой: кто-то просто имитирует его почерк. Что ж, пока такое объяснение кажется мне разумным. Но нужно признать, что до сих пор сам факт того, что такое количество убийств с особой жестокостью совершено на Серенно, не укладывается в голове. За века и тысячелетия здесь выработались такие законы уважения и чести, такое возведение в ранг высших ценностей размеренного мирного существования, что сереннцы уже очень давно не знают жестоких преступлений. Боюсь, когда это дело закроется, все данные о нем сотрутся во всех архивах».