Тихий Коррибан (СИ)

Подвал тоже изменился. Покрытие помещения поросло чем-то красным, шевелящимся, словно водоросли под водой, отчего кажется, что стены кровоточат. Разрезанная петля выглядит так, словно сделана из внутренностей. Точнее, из пуповины. Отпечатки рук чернеют на стене, и их стало восемнадцать. Что случилось с Налджу? У меня осталась ее подвеска в виде розы, которую я спрятал в сундук. Зря я заставил юную графиню поверить мне, когда сам не знал, что из этого выйдет! Однако есть повод думать, что она хотя бы жива. Была ведь еще одна смерть – женщины-врача. Но я не должен ни за что оставаться здесь, я должен действовать. Пройти этот путь до конца и покончить с кошмаром. Но дыра в подвале завалена.

Предвосхищая, какой результат получу, я все же снова пытаюсь открыть двери. Нет, ничего не изменилось, они не поддаются. И остается лишь одно помещение, которое я не осмотрел.

По спине пробегает холод, когда я поднимаюсь в тронный зал, еще и с вездесущим ощущением того, что кто-то преследует меня. Воображение уже рисует гигантского хищного червя, бросающегося на меня, как только я открою дверь, и все же я иду вперед.

И в тронном зале стены заросли влажным лишайником цвета темной ржавчины. Витражные стекла испачканы и побиты, разводы чего-то засохли на полу, но более нет никаких следов черного таозина. Однако трон завален грудой камней, а в потолке над ним появилась дыра. Я понимаюсь к ней по шаткой куче битого камня и вижу, что за один из ее краев можно ухватиться, так как образовавшийся лаз уходит в сторону. Забраться туда стоит больших усилий и содранной о шершавый каменный пол кожи пальцев. Руки приходится напрягать до боли и дрожи. Оказавшись в отходящем в сторону от дыры туннеле, я могу встать в полный рост. Ход ведет по спирали вверх, переходя в винтовую лестницу. Я очень долго поднимаюсь по ней, мое дыхание начинает сбиваться. Камень стен сменяется металлическими решетками. За них можно иногда держаться, и так проще продолжать идти. Не могу и вообразить, на какую высоту поднимаюсь, если только это не подъем из глубины.

Наконец, открыв железную дверь, я выхожу на свет, сперва кажущийся ярким из-за контраста с кромешным мраком, но когда глаза несколько привыкают, я осознаю, что меня вновь окружает полный серый туман, и небо сыплет золу. Я стою на дюракритовой площадке разрушающейся, обнажившей прутья арматуры башни. Всмотревшись лучше, я понимаю, что это балкон центрального шпиля Храма Джедаев. Другие четыре башни скрыты в тумане, или ух уже нет, учитывая запустение, в которое погрузился храм. Перила балкона местами обрушились, в исчерченном трещинами полу зияют дыры. Кое-где набросаны крупные и мелкие куски дюракрита, ссыпавшегося с вершины шпиля. Что-то темное лежит в груде битых камней. Это оказывается мандалорский шлем. Взяв его в руки и смахнув дюракритовую пыль, я вижу надпись: «Смерть магистру-джедаю!». Мифозавр, теперь этот шлем… Они возвращают к воспоминаниям. Почему я решился уйти так поздно? Зачем ждал катастрофы в сражении при Галидраане? Зачем было выполнять ту миссию, не задав даже вопросов? Я ведь и раньше знал, и мыслил… Я упустил так много времени.

Наиболее страшное в этой ситуации – отсутствие ясности в вопросе, не зря ли я вообще на склоне лет решил все менять. Не отдавая полного отчета своим действиям, я достаю скальпель, машинально забранный из госпиталя, и опускаю его острие в откупоренный пузырек с белым экстрактом. Но на этом останавливаюсь. Неужели я дошел до того отчаяния в ситуации неопределенности, что готов ради истины резать себе руку этим сомнительным инструментом, обмазанным еще более сомнительным веществом? Разве оно того стоит?