Тихий омут

Методично, переходя из комнаты в комнату, Вайолет принялась собирать все фотографии Дэйзи. Одна, в рамке, стояла высоко на книжной полке в столовой: старый, с погнутыми краями черно-белый снимок молодой женщины с высокой прической, позирующей на фоне пляжа. На обороте похожими на паучков коричневыми буквами было написано: «Кэмбер-Сэндс, июль 1953 года». Женщина не очень походила на сморщенную старуху в мешковатых лечебных чулках и со старческими пятнами на руках, в которую она превратилась, но еще меньше она напоминала Вайолет, и потому ее оставить нельзя.

Вайолет немного подержала фотографию в руках. Ей не хотелось убирать ее. Кэмбер-Сэндс, июль 1953 года. Снимок сделан молодым человеком, с которым Дэйзи в то время встречалась. Он работал в банке. Они встречались два года — «гуляли», как Дэйзи это называла, — пока его не призвали в армию. Он обещал писать, но так и не прислал ни одного письма.

Другая фотография стояла на маленьком столике в прихожей: цветной снимок четырех женщин среднего возраста, смеющихся перед входом в отель. Он был сделан на Майорке где-то в 1980-х годах; Дэйзи точно не помнила года. Сьюзан, Дженис и Патриция. Одно время они вместе работали кассирами в супермаркете на окраине города и решили вместе отправиться в отпуск. Патриция встретила вдовца, и дело кончилось тем, что она провела с ним большую часть дней и все ночи. Дэйзи очень ревновала.

Еще была свадебная фотография. Она красовалась на меламиновой прикроватной тумбочке, чтобы быть первым предметом, который Дэйзи увидит, просыпаясь, и последним — засыпая. Тоже черно-белая. На ней Дэйзи в огромном белом закрытом платье, пенящемся кружевами, в широкополой шляпе на голове, а рядом высокий усатый мужчина с короткой стрижкой, втиснутый в строгий утренний костюм. Его звали Питер, и Дэйзи не могла говорить о нем без дрожи в голосе и без слез. Он был ее единственной любовью и умер от аневризмы в 1979 году после двадцати одного года в браке.

Это все, что осталось от жизни Дэйзи, и потому, несмотря на воспоминания, которые всплывали каждый раз, когда Вайолет смотрела на них — воспоминания, которые не были ее, но становились ее, — фотографии отправятся в бак. Для сожжения.

Разумеется, рамки она оставит себе. За них можно получить несколько дополнительных фунтов.

Быстро приняв ванну, чтобы смыть с себя все, что накопилось за день, Вайолет поменяла постельное белье Дэйзи на новый комплект и голой легла в кровать. Она лежала, глядя в потолок и давая подушкам и матрасам постепенно привыкнуть к форме своего тела. Или может быть, дать своему телу приспособиться к вмятинам, оставленными Дэйзи Уилсон за те многие годы, что она спала на них.

Уличный фонарь отбрасывал на потолок оранжевое сияние. Будильник на прикроватной тумбочке тикал громко, размеренно. Где-то на улице промяукала кошка, потом все стихло, если не считать обычного фона из далекого рокота автомобилей, от которого никто в городе не может спрятаться.

Когда Вайолет ощутила, что тело становится все более безвольным, а мысли перебегают от образа к образу, не останавливаясь нигде достаточно долго, чтобы загрузить их в память, она поняла, что слышит тихое шипение крови в ушах: шепот, как будто волны накатывают на покрытый галькой берег. Кошка снова мяукнула, но теперь это походило на крик чайки, парящей над волнами подобно тому, как она покачивалась на них. Комната погружалась во мрак, и холодное оранжевое сияние уличного фонаря превращалось в теплый свет солнца, опускающегося за морской горизонт и отбрасывающего мерцающую дорожку в сторону ее плывущего по волнам тела. Она плыла, одиноко и ничего не боясь, позволяя течению уносить ее дальше и дальше в море. Море очищало ее от содеянного, отпускало грехи, смывая грязь с тела. Свет мерк по мере того, как солнце опускалось к горизонту. Тьма подступала со всех сторон, и она уснула, не зная, что уже спит.

Следующие несколько часов Вайолет тонула в медленном калейдоскопе снов, порой всплывая на поверхность настолько, чтобы осознавать, где находится, а порой погружаясь в прошлые события и воспоминания и пытаясь осмыслить хаос их обрывков.

Поднимаясь из затягивающих глубин сна и неуверенно вступая в галерею, полную портретов незнакомых людей, она вдруг обнаружила, что находится на берегу, усыпанном камнями разных оттенков серого и коричневато-желтого цвета. Где-то в стороне волны в темноте разбивались о каменистый берег и, постукивая галькой, откатывались, затем набегали снова, неустанно, бессмысленно, раз за разом.

Тук.

Она испуганно обернулась. Ничто не двигалось. Куда ни посмотри, всюду камни. Где-то там, слева от нее, виднелись едва заметные контуры волнореза, но это единственное, что выделялось в этом совершенно безликом месте.

Тук.

Она снова обернулась, оглядев все вокруг. Ничего не видно, лишь камни и темнота. Ничего не слышно, только шум волн.

Тук.