Тихий "Омут" и его голубые черти (СИ)

Пока шли уроки, у меня перед глазами упорно стоял Печенька с его вчерашним поцелуем на ночь. После своего быстрого чмока он слишком скоренько смылся, не дав мне даже выразить свой шок. А шок-то был, при том неслабый. Я понимал, что для человека, зажимающегося с кем попало по углам, этот, по сути, детский поцелуй вообще ничего не значил. Но. Но тем не менее меня это немножечко, совсем капельку волновало. Настолько капельку, что я умудрился схлопотать неуд аж по трём предметам. А ведь успеваемость у меня уже потихонечку шла в гору (невысокую и скромную, но определённо гору).

— О! Путана! — обрадовался (на самом деле просто старался прикрыть смущение) я встреченному по пути в бар Куки. — Как дела в школе?

— С какой целью вдруг интересуешься? — кинул на меня косой взгляд и слишком уж поспешно спрятал руки в карманы брюк (будто я тут снова за ручку пройтись собрался, ага).

— А нельзя? Я же твой хён! Дофига заботливый хён! Я даже простил тебе разбитую губу. Я та ещё прелесть, правда? Кстати, мне вот любопытно, — наклонился к его уху, довольно громко зашептав: — Ты зарабатываешь прям в школьном туалете? Антисанитария не напрягает? Вы там хоть предохраняетесь? А то подцепишь какую-нибудь заразу…

— Блять…

Тут изумлённо замолкли мы оба. Кажется, Печенька не меньше меня удивился столь нецензурному слову из собственных уст.

— Юнги, однако, на тебя плохо влияет… или кто-нибудь ещё… — пробормотал я и продолжил тему: — Хосок ведь не в курсе твоих похождений. Кто ж тогда совет тебе даст, если что? Остаюсь только заботливый я. Так что ты должен прислушиваться ко мне.

— Совет? От тебя? А у самого опыт-то есть? Не похоже.

— Ну… Зато у меня прекрасные теоретические знания! — нашёлся я. — Я, знаешь, сколько манги перечитал?! — выдал гордо. — И порой даже 18+.

— Даже? — он хмыкнул. — Яой?

— Ну… нет… — поник немного. — Тут надо за советом тогда к сестре моей обращаться, она в этой теме профи.

В «Омуте» играла музыка. При том так громко, что я стал переживать за барабанные перепонки того, кто внутри.

— Что происходит? — поинтересовался я у Юнги, что одиноко и сиротливо сидел на улице на табурете у кадки с цветами.

— Хосок вроде как репетирует новый танец для прослушивания, — объяснил, высунув из уха наушник. — Ну, а как по мне, так он просто перебрал.

В бар я зашёл один, Куки отчего-то остался снаружи с Юнги. Оранжевый посреди зала, порой едва не цепляясь за столы, мирно выстроившиеся у стены, самозабвенно что-то выплясывал. И, к моему удивлению, выходило у него очень даже неплохо, не считая того, что в музыку тот не попадал совершенно.

— Шеф, — попытался окликнуть его я, но естественно безрезультатно. — Шеф! — гаркнул, что было мочи.

— Мой ТэТэ! — наконец заметил он меня и сразу же повис у меня на шее. От него знатно разило алкоголем. — Поцелуешь меня?

— Не думаю, что мне понравит…

Выразить своё мнение Хосок мне не дал, уже посасывая мою нижнюю губу, а ещё через секунду требовательно проталкивая свой язык мне в рот. Сопротивляться я не пытался, несмотря на неприятный привкус алкоголя. Поцелуй был слишком влажным, слишком глубоким и слишком уж пошлым. Одним словом, таким, что прерывать мне его совершенно не хотелось. Однако рука Хосока, упорно норовящая скользнуть мне за пояс брюк, всё же вынудила меня прекратить сие действо.

— Ты чего? — оранжевый смотрел удивлённо и непонимающе, будто я сделал что-то до жути нелогичное.

— Понимаешь… — я смутился, чувствуя себя виноватым. — Сюда ведь может кто-нибудь войти. Рамки приличия и всё такое…

— Не может, — снова притянул меня к себе.

— А как же Печенька? Он же там, за дверью.

— Да?

— Да, — поспешно ухватил его руку, палец которой уже очерчивал круги вокруг моего пупка. — Ты сам сказал, он золотой ребёнок, которого ни в коем случае нельзя развращать! — затараторил. — А тут увидит такое…

— Ты прав, — он закивал, но вместо того, чтобы отпрянуть и дать мне хоть полметра личного пространства, крепче вцепился в меня и потянул вон из бара.

На выходе Юнги с Куки лишь проводили нас недоумёнными взглядами.

Свернув на соседнюю улицу, Хосок остановился прямо посреди тротуара напротив цветочного магазина и снова, с не меньшим воодушевлением, стал меня целовать. Поцелуи Хосока — это такая вещь, от которой напрочь теряешь связь с реальностью. Ибо слишком чудесно. Слишком захватывающе. Даже если ты этого не хотел, начав, остановиться невыносимо сложно. Хочется стереть весь мир и просто самозабвенно целоваться часами… Однако от получения неземного удовольствия меня снова отвлекла рука, сначала словно выписывающая узоры по моей пояснице под футболкой, а затем без стеснения скользнувшая ниже… Я оттолкнул оранжевого и, отступив на шаг, стал лихорадочно осматриваться по сторонам: даже с противоположной стороны улицы на нас косились кто с любопытством, а кто и с осуждением.

— Нельзя так… У всех на виду… — мне стало ужасно неловко, словно мы тут прям оргию под открытым небом на глазах у всего честного люда устроили.

— Да ладно тебе, — отмахнулся, хихикнув. — Забудь обо всех, — сделал шаг ко мне.