Тихий омут – индивидуальные черти

Он вымыл руки, закатал рукава и включился в работу. Потом когда они ужинали, он поглядывал на Любу и невольно вспоминал недавние события. Она была в коме, а он приходил её проведать. Красивая молодая женщина лежала совершенно недвижима, о том что она еще жива можно было понять только по едва уловимому трепету ресниц. Сначала он ждал, что она очнется и поможет ему в расследовании. Потом ему стало ее жаль. Конечно, все думали, что она умерла и он сам способствовал этому заблуждению. Но для всех она не просто умерла, её как будто никогда и не было! Никто не интересовался, где её тело, когда похороны, никто не искал встречи с ее матерью, чтобы предложить свою помощь, ни будущий муж, ни бывший любовник, ни друзья, ни коллеги. У постели Любы дежурила только убитая горем мать. И Коваленко стал приходить просто так, чтобы ей не было одиноко. Конечно, она не могла его видеть и ей было все равно. А он смотрел на неё и чувствовал, что она необыкновенная. А когда она очнулась, он испугался, что теперь у него не будет повода с ней встречаться.

Следствие закончилось, но Люба не исчезла. Она попросила его помощи в оформлении опеки над Максимом. Потом была операция. Вылечить Максима оказалось вполне реально, но время было потеряно. Нужно было спешить. Поэтому Люба продала дачу и машину, вычистила все счета оставшиеся ей от Антона и отвезла Максима в Израиль. Операция прошла удачно и теперь врачи утверждали, что Максим сможет учиться в обычной школе. Может быть он пойдет в школу на год позже, но совершенно точно никто не догадается, что этот мальчик до четырех лет не ходил и не разговаривал.

Сейчас Люба искала работу. Пока жили на деньги, которые получали, сдавая квартиру Альбины и Геннадия. Материальную помощь от Коваленко Люба не принимала, но с благодарностью пользовалась его знакомствами, организационными способностями и физической силой. Одну из комнат огромной квартиры они общими усилиями превратили в отсек подводной лодки. У Максима теперь был настоящий штурвал, за иллюминатором искусно скрывался большой аквариум. А еще Люба и Максим были рады игрушкам, которые он дарил. Игорь с удовольствием ходил по детским магазинам, выбирал подарки, советовался с продавцами и однажды даже сказал, что выбирает радиоуправляемую машину для сына. Максим разбрасывал игрушки в детской, в гостиной, в спальне Любы, на кухне. Он все время старался, чтобы Люба находилась в его поле зрения. И ей это нравилось, больше они не были одиноки.

Теперь Игорю все сложнее было уходить из этого дома. Он так много времени проводил здесь, но все не мог дождаться, когда Люба предложит ему остаться. Он боялся, что этого не произойдет. Однажды, он пошутил по поводу ее частых замужеств и сам испугался. Просто его мучил вопрос влюбчивости Любы. Ведь замуж она выходила трижды, даже если не считать Огурцова и каждый раз по любви. А каждый мужчина, Коваленко не был исключением, желает быть единственным и неповторимым для своей женщины. И он ревновал, тихо, скрытно, но от этого не менее болезненно. А Люба на его глупую шутку совсем не обиделась, а совершенно серьезно сказала, что в жизни каждого человека и мужчины и женщины бывает много влюбленностей, но только одна нашлась дура Люба, которая каждый раз выходила замуж. И теперь замуж она выйдет только когда убедиться, что любит в горе и радости и хочет прожить с этим человеком до конца жизни. Это была Люба все та же мягкая и нежная, но вдруг повзрослевшая, чувствующая ответственность не только за свою жизнь, но и за жизнь маленького мальчика, которому в его пять лет пришлось уже очень многое пережить.

Коваленко готов был ждать предложения взять ее замуж столько сколько понадобиться.

Поздно вечером, когда Максим и бабушка отправились спать, Люба придвинулась к Игорю, положила голову ему на плечо и сонно сказала:

– Ну куда ты поедешь на ночь глядя? Оставайся, я без тебя скучаю.

Игорь счастливо улыбнулся, поцеловал ее куда-то в висок, обнял и переключил телевизор:

– Устала? Хочешь, я сделаю тебе чаю…

Год спустя… Женя

Женя с трудом протиснулась в дверь мимо мамы и папы, которые, то ли провожали её, то ли преграждали путь к выходу.

– Жень, куда ты идешь? Егор сказал, что через час за тобой заедет, – уговаривала Женю остаться Ирина Степановна.

– Вот и хорошо, я в сквере погуляю и его подожду.

– А здесь ждать что тебе мешает? – не понимал отец.

– Мне прогуляться хочется, воздухом подышать.

– Давай я с тобой пойду, вместе погуляем, – предлагала мама.

– Да что вы за мной, как за неразумным дитя по пятам ходите! Дайте хоть полчаса в одиночестве побыть, мысли в порядок привести!

Родители понимающе переглянулись и Женя тут же возмутилась:

– Что переглядываетесь?! Думаете, я не вижу?! Хотите сказать, какие мысли, они у меня все давно расплавились и, вообще, мозг рассосался за ненадобностью!

Женя готова была расплакаться.

– Всё-всё-всё! Иди, погуляй, тебе свежий воздух на пользу пойдёт, – быстро отступила Ирина Степановна и, не удержавшись, добавила, – пусть тебя Егор нянчит.