Тихий омуток (CИ)

  -- Кому проболтаешься, башку оторву, -- Витюха подтянул штаны и переместился в кресло. -- Обзвони владельцев магазинов, нужно два ящика коньяка: у нас сегодня антитеррористическое мероприятие. И список составь: кто дал, тех не тронем. А вот по этому реестру тронем всех.  Будут знать, как прокатывать на выборах  заслуженного вампира. –  И швырнул в сторону Пузякова  бумагу, в которой список неугодных начальнику милиции вампиров возглавлял Нотариус.

             Сантехник Васька Мотыль, постелив на теплый асфальт   дерюжный мешок,  ругал себя за мягкотелость и  старательно  затягивал гайки коробки передач на соседкиной  Шевроле.  Красотка Иришка, широкобедрая и полногрудая дочка Палваныча, подхваливая и зазывно улыбаясь,  вовсю эксплуатировала  золотые руки доверчивого поклонника,  а,  когда он пытался взять «плату натурой», шумно втягивала носиком воздух, морщилась и   безжалостно динамила.  Васька злился, покупал духи и одеколоны с экзотическими ароматами, но Иришка снова воротила нос в сторону, и Васька в очередной раз  давал себе слово «послать стерву», и снова при очередной поломке  брался за ключи.

            Никак не входила сегодня Шеввроле в его планы. Оказавшись на свободе, вдохновленный Коляном "на борьбу", бросился к приятелям. Помочь  согласились -- по дружбе или за пиво -- все, но Мотыль старательно пытался вколотить в головы приятелей "идейный момент":

  -- Типа, ни в чье горло не впиваются, ни в чей карман не залазят, а пьют кровь из рюмочек, вроде, из бюджета, и  совесть у них спокойна.

  -- А ты хочешь, чтобы совесть была беспокойна? Типа, мучились и угрызались?

  -- Ну, боялись хотя бы...

  -- Мотыль, давай так, -- глаза друзей скучнели. -- На хрен борьбу,  обойдемся пивом.

             Из-под машины торчали только ноги да изредка протягивалась рука за инструментом или запчастью.

  -- Как упоительны в России… Твою мать!  -- сорвавшийся с гайки ключ остановил работу, и  Васька потянулся к сигаретам и зажигалке.   –  Оно мне надо?  Она сказала: «Красивая женщина всегда найдет дурака,  который за доброе слово и теплую улыбку будет возиться с ее автомобилем.»  А я улыбнулся и спрятал свое смущение под капотом. Точно, дурак. Велел Колян убираться из города, а я "зов плоти" отрабатываю. Бить меня некому.  

             Процокали по асфальту  каблучки,  и в полуметре от машины остановились высококачественные загорелые ножки в  летних туфельках на двенадцатисантиметровом каблуке.   Васька восторженно охнул, повернул голову оценить педикюр: белого перламутра черепа на черном лаке,  и сразу подвинулся к краю машины, надеясь разглядеть и внимательно изучить колени.

              Ему пришлось почти вылезти, и только тогда он увидел наконец широкие плоские чашечки над необыкновенной высоты и стройности голенями.  Но дальше загороженные от взгляда  порогом машины  начинались матовой белизны  бедра, и  Мотыль,  энергично отталкиваясь локтями и ерзая спиной по дерюжному мешку, рванулся навстречу счастью видеть.

             По мере появления головы из-под машины, он видел все выше, но  все длились и длились зовущие ноги.  На секунду остановила взгляд вишневой косточкой родинка на внутренней стороне правого бедра, и Ваське пришлось повернуться на бок, чтобы протащить  зацепившееся за кардан машины естество.  Отчаянно рванувшись вперед, он заметил мелькнувший кусочек белоснежных стрингов и замер счастливый.

            Слегка расставленные ноги призывно качнули обтянутые короткой фиолетовой юбкой плавной округлости бедра, а потом правая приподнялась,  согнулась в колене и, помедлив, подразнив, коснулась груди разомлевшего от упоительной картины сантехника.   Подошва босоножки поворошила волоски, раздвигая полы незастегнутой рубахи, придавила сосок и замерла. Острый каблук оказался на уровне солнечного сплетения и слегка придавил кожу.

  -- Опа!  --  хозяйка дивных ног склонялась все ниже, и, по мере приближения ее  лица, сползала глупая улыбка с Васькиных губ, и сердце парня наполнялось холодком страха.

  --  Знаешь меня? -- зеленые, красноватого оттенка широко расставленные глаза, заслонили двор, гребаную Шевроле, жизнь. За ними не было ничего. Глаза, как тонкая пограничная пелена между светом и смертью, в которую вдруг захотелось шагнуть и остаться  навсегда.

            Еще бы не знать эти глаза. В  бесконечных странствиям по кабинетам администрации неоднократно встречал и восторженно провожал взглядом  начальницу налоговой инспекции, элегантную, строгую и недоступную, а ее «девочки» доводили до отчаяния, как пылесосом высасывая деньги из неглубокого кармана сантехника.

          Утром Васька Мотыль еще сомневался, поджигать ли машину, и новенькая "семерка", возможно,   не сгорела бы перед крыльцом администрации, не поймай Васька пренебрежительную, едва заметную усмешку в этих зеленых, с коричневыми крапинками глазах.

           Заикаясь и путаясь,  попытался ответить на риторический вопрос.

  -- Нет, ты меня не знаешь,  -- клыки Джульетты на всю  глубину вошли в артерию. Она глубоко вздохнула и прошептала  чуть слышно.  –  Не умирай сегодня, и будет тебе счастье.