Тихий омуток

 -- Даже не сомневайся, -- баба Таня погрозила указательным пальцем и понизила голос. -- Думаешь отчего этих девиц так закорежило в Газовой Компании?... Перекрестилась бабка, когда вошла... 

 -- Элементарная невежливость, -- обрадовался смене разговора Петрович. -- Неуважение к старшим современной моло...

 -- И еще заметила, -- не обращая внимания на мужа продолжила баб Таня. -- Губы красят, а в зеркало не смотрятся.

 -- Наловчились между делом прихорашиваться, -- вновь попытался вклиниться Петрович.

 -- Молчи, если не понимаешь. Не отражаются они в зеркалах, -- выдержав строгую паузу, подняла сумку. -- Иди, Семен, домой, я следом.

           Пламя свечи, зажженной сразу у калитки,ровным не осталось ни на миг. Язычок метался из стороны в сторону, то припадая вниз и почти затухая, то взвиваясь и коптя черным шлейфом. Дед Семен, пытаясь сохранить спокойствие, курил и внимательно следил за действиями знающей соседки, обходящей дом и двор.

 -- Сам, чего думаешь?

            Не ожидавший вопроса дед Семен вздрогнул:

 -- Не верю я в эти байки про нечистых. Хулиганы, думаю, или кот с домовым подрались. Кому еще шуметь?

 -- Копоть к чердаку тянется. Там шумели?

 -- Ну там... Домовину я себе днями смастерил. Затащил на чердак до времени.

 -- Вот и оно, -- баба Таня облегченно вздохнула, найдя решение. -- Вместо дубины выстругай осиновый кол  и наведывайся до восхода к своей домовине

СМЕРТЬ МНИМОЗИНЫ

Мы предполагаем, а жизнь вносит

коррективы, например: дарит смерть.

Наблюдение

-- Ты веришь в Бога?

-- Нет!

-- Ты атеист?

-- Нет!

-- Есть ли Бог?

-- Не знаю.)

        Мнимозина машинально повернул ключ в замке зажигания и тупо уставился на свою руку, пытаясь  сосредоточиться, найти точку опоры.  Собрать  вокруг нее мысли и поступки сегодняшнего бесконечного, насыщенного событиями дня. "Боль -- сестра одиночества, и, если жить только болью, приходишь в вакуум и суицид. Надо обманывать, отвлекаться от боли," -- перед глазами вновь и вновь падало большое тело Андрюхи Кастрата, и спокойно, без сочувствия смотрели глаза  Гульфика, Коляна и Петровича.

 -- Они не пожалели Андрюху. Они не пожалеют меня, -- решение пришло, и Мнимозина твердо выговорил. – Я не пожалею их.

           «Шестисотый» утробно заворчал мотором  и, оставив на асфальте черные следы резины, сорвался  с места и помчал вампира  в  Ряхино,   к комнате с оружием.  Мнимозина,  он же Никитенко, он же Лесничий, давя на газ, упивался мыслями о мести  братьям по крови.

            Представил, как заполыхает после гранатометного выстрела матово-черный Лендровер Гульфика, как попытается выбраться через разбитое лобовое стекло разом растерявший  глумливость вампир, как покривится от страха наглая рожа при виде встречающего автоматного ствола. Мнимозина возбужденно сглотнул и крепче сжал руль.

           Та еще  картинка, когда Колян будет корчится у стены, не в силах упасть, пришиваемый к бетону бесконечными пулеметными очередями. "Очень длинные очереди. Я  буду крепко давить на спусковой крючок, пока  не отломлю,  а потом добью гада ножом," -- бормотал вслух Мнимозина, попеременно вытирая о брюки вспотевшие от возбуждения ладони.

       "А потом придет очередь насмешницы Джульетты. "Не мужчина! И поэтому можно не обращать внимания." Я вспомню эти слова, когда будешь  ползать у ног, подобострастно заглядывая зелеными глазами в дырку глушителя, накрученного на ствол Стечкина." --  Улыбка  растянула красные, в синеватом налете губы Мнимозины, а нога еще придавила педаль газа.

 -- Оживаешь,  -- прокомментировал рядом скрежещущий бас.

        Мнимозина мгновенно втянул голову в плечи,  судорожно дернул рулем влево вправо, кое-как выправил машину  и, опомнившись, осторожно скосил глаза. В пассажирском кресле  вальяжно раскинулся Обломок.  Держал в правой руке зажженную сигарету и насмешливо пялился на Мнимозину.

 -- На дорогу смотри, -- куражился, наслаждаясь  растерянностью Мнимозины, Обломок. – Путь долгий. Хотелось бы доехать в целости. Тебя губит эксцентричность. Получать удовольствие от неторопливого вдумчивого созерцательного движения лучше, чем, истратив силы, добраться и увидеть, что в сущности ничего не достиг, но гораздо хуже кувыркнуться в дороге и не добраться даже до промежуточного финиша.  Что ты болтал о страшной неотвратимой мести?

 -- Убью, всех и сразу, -- зачастил, захлебываясь слюной, Мнимозина. – Гульфик насмехался, типа, самый умный, Джульетта-сука,  Колян-сволочь! Почему его Андрюха Кастрат от твоей пули закрыл? Э… Это ты в Андрюху стрелял. И ты -- гад!

                 Мнимозина, отпустив руль,   бросился на Обломка. Спинка сиденья не выдержала тяжести двух больших тел  и опрокинулась назад, в глубину салона. Получив возможность широко размахнуться,  Мнимозина принялся изо всех сил  бить, хлестать, лупить кулаками, открытыми ладонями, локтями ухмыляющуюся навстречу ударам усатую рожу Обломка.