Тихий сон смерти

– Кто-то же должен найти способ борьбы с тем, что мы сделали.

– Вам удалось? – с надеждой спросил Карлос.

Штейн покачал головой, охваченный, по-видимому, стыдом и раскаянием.

Розенталь поспешил успокоить старика:

– Ну и ничего. Поражение терпят и лучшие умы. И все-таки я рад, что наткнулся на это. Попадись эта папочка кому-нибудь на глаза, неприятностей было бы не счесть. – Он сунул папку в большую дорожную сумку и повернулся к Бочдалеку. – Подождем до темноты. – И уже для остальных добавил: – Теперь мы можем подождать, время расстаться еще не пришло. Будете хорошо вести себя, обойдемся без веревок, но как только кто-нибудь из вас перестанет быть паинькой, боюсь, придется принять меры ко всем, а это, поверьте, будет весьма неприятно. Вам ясно?

– Мы можем прекрасно провести время, – добавил Бочдалек. – Можем, например, ради развлечения дослушать историю. – Он довольно ухмыльнулся.

Розенталь сел за стол, стоявший у окна. Айзенменгер спросил у Штейна:

– Значит, «ПЭФ» перевел вас на Роуну. Вам не приходило в голову, зачем они так далеко вас упрятали?

Старик покачал головой:

– Я был таким наивным! Старлинг так убедительно говорил, что проект имеет для компании первостепенную важность, что идеей борьбы с раком заинтересовались еще несколько компаний. Мне сказали, что для нас Роуна – самое безопасное место. Я поверил.

Карлос вышел из состояния задумчивости:

– Я все-таки не понимаю, как можно было не заметить, что происходило у нас под носом.

Штейн тихим голосом произнес:

– Потому что Протей изначально был близок к биологическому оружию. И любую модификацию, которую предлагал Тернер, легко можно было расценить как совершенствование моей первоначальной идеи. Даже чувствительный к температуре стартер казался мне тогда вполне логичным и резонным дополнением всей системы.

В разговор вмешалась Елена:

– А что насчет того несчастного случая? Что случилось тогда?

Ей ответил Карлос:

– На Роуне царила тоска смертная, и после работы заняться было нечем. Это из-за погоды, из-за отсутствия нормального человеческого общества, из-за перегрузок на работе. Само собой, кто-то с кем-то сближался, и отношения между нами переставали быть чисто деловыми. И, черт побери, после стольких месяцев такой вот жизни и вынужденного воздержания я смотрел на каждую дырку в стене! Ну, я и влюбился в Милли. Думаю, я ей тоже немного нравился, не так чтобы очень, но нравился. Тернер тоже посматривал на нее. Джастин сошлась с Жан-Жаком, так что мне ничего другого не оставалось. – Карлос на несколько секунд замолчал, может быть, на него нахлынули сентиментальные воспоминания, а может, какие-то другие, не столь приятные мысли. – Я думаю, ей было жалко нас. – Он печально улыбнулся. – Во всяком случае, я так думаю. – И снова, глубоко вздохнув, он опустил глаза к полу. – Она пыталась водить за нос и Тернера, и меня, но у нее ничего не получилось.

Бочдалек скабрезно ухмылялся; Елена видела, как он облизал сперва верхнюю, потом нижнюю губу.

– Приходилось с этим мириться. Милли была счастлива – прежде она, наверное, не становилась объектом столь пристального внимания мужчин, – а я был влюблен в нее. Разумеется, Тернер был для нее лучшей парой, а что мог дать ей младший научный сотрудник? – Все это начинало походить на исповедь. Карлос вспоминал, и вспоминал, возможно, лучшее время своей жизни. Теперь, после смерти Милли, события тех месяцев обрели для него совершенно иной смысл, отношения с Милли казались ему чище и благороднее. – Думаю, я бы все это пережил, если бы Тернер не стал в ультимативной форме предъявлять на нее права. Он приперся ко мне надутый и злой как черт. Стал требовать, чтобы я вышел из игры, потому что, дескать, он такой важный, а я никто.

– Ну и что было потом?

– Я послал его куда подальше. Одно дело – заставлять меня мыть пробирки, и совсем другое – пытаться запрещать проводить время с тем, с кем мне нравится.

– И он отстал?

Карлос усмехнулся:

– Ну да. Когда настало время переходить от угроз к действиям, у него кишка оказалась тонка.

– А как поступили вы?

– Ну, выпил для начала. Немного. Потом, если память не изменяет, уснул. Потом пошел искать Милли. Я хотел рассказать ей, что мне наговорил этот придурок. – Не дожидаясь очередных наводящих вопросов, Карлос продолжил: – Она, как мне сказали, была в лаборатории, и я отправился к ней. Но лучше бы я этого не делал, потому что Тернеру пришла та же самая мысль. Он оказался там раньше меня. Когда я вошел, он уже разговаривал с Милли. Тернер стоял у вытяжного шкафа ко мне спиной, но услышал, как я вошел, и оглянулся через плечо. Я, наверное, выглядел разъяренным, потому что Милли подскочила ко мне и попыталась помешать подойти к Тернеру. Я отпихнул ее.

Штейн слушал его и грустно качал головой.