Тихий сон смерти

Но, скорее всего, мертвой она пролежала лишь один день, пока Робин Тернер, начальник ее лаборатории, не надумал позвонить ей – как он потом утверждал, главным образом из-за ее запланированного доклада на семинаре, где она должна была рассказать о результатах своих исследований. И поскольку все решили, что несостоявшаяся докладчица просто-напросто заболела гриппом и осталась дома, звонок, оставшийся без ответа, вызвал у Тернера раздражение – даже если подчиненный болен, он должен связаться с начальником и сообщить, почему отсутствует на рабочем месте. Однако в глубине души Робин понимал, что причина его раздражения кроется не только, вернее, не столько в ее отсутствии. Когда на следующий день в восемь утра он позвонил ей снова и ответом ему, как и в прошлый раз, стали длинные гудки, Робин Тернер забеспокоился по-настоящему, хотя всеми силами старался скрыть свою тревогу от окружающих. Что бы там ни случилось, ей следовало сообщить, когда она сможет выйти на работу. Тернер поинтересовался у других ординаторов лаборатории, не видел ли ее кто-нибудь после того, как, не дождавшись окончания рабочего дня, она под предлогом высокой температуры ушла домой. Но никто ее не видел, мало кто знал даже, где она живет. Последнее выглядело более чем странно, ведь ординаторы и докторанты обычно держатся тесной компанией и часто проводят время за стаканчиком горячительного. Единственным человеком, от которого Тернер надеялся получить хоть какую-то полезную информацию, была Сьюзан Уортин, ее близкая подруга и, вероятно, такая же мужененавистница – однако и ее в тот день не оказалось на месте. Ее коллеги сообщили, что Сьюзан тоже подхватила какую-то особую, новую для этого года разновидность вируса гриппа. Тернер решил позвонить ей, чтобы выяснить, не знает ли она что-нибудь о состоянии подруги.

Разговор получился недолгим, но трудным. Сьюзан Уортин, судя по ее голосу, чувствовала себя не лучшим образом, и Тернер постарался не выказать беспокойства, говорил сжато и по-деловому. Нет, она не общалась со своей лучшей подругой с того момента, как та заболела и ушла с работы. В заключение Сьюзан уверила Тернера, что если та не связалась с начальством, значит, действительно разболелась всерьез, а когда Тернер поинтересовался, не знает ли она адрес подруги, то оказалось, что Сьюзан в этом вопросе помочь Тернеру не в силах.

Огорченный, Тернер направился в отдел кадров, чтобы взять адрес там, но опять потерпел неудачу: какая-то придурочная девка, сославшись на принцип конфиденциальности сведений о личной жизни служащих, ответила на его просьбу отказом.

Вернувшись в свой кабинет, Тернер долго сидел за столом, пытаясь разобраться в собственных мыслях. Действительно, он нервничал так, словно каждая новая попытка связаться с больной была предвестием беды. Но с какой стати? Чего он так боится?

Она заболела, вот и все. Просто грипп.

Но шепот прошлого все настойчивее звучал в его возбужденном мозгу, и Тернер, как ни старался, не мог его заглушить.

Следующим утром Сьюзан Уортин, еще не полностью оправившаяся от болезни, сидела на втором этаже автобуса.

«Ты окончательно сошла с ума», – повторяла стучавшая в ее висках кровь. В голове ее словно плескалась какая-то отвратительная жидкость, легкие разрывались, как будто Сьюзан вместо воздуха вдыхала ядовитые пары средства для очистки раковин, а руки и ноги то и дело выходили из повиновения. При каждом повороте автобуса Сьюзан теряла равновесие, а с ее желудком творилось нечто странное, и тот факт, что за последние четыре дня она ничего не ела, никак не влиял на периодически атаковавшие ее приступы тошноты, которые порой становились столь острыми, что подавляли все прочие ощущения. К тому же в автобусе было страшно холодно и необычайно шумно.

Сошла она с ума или нет, но именно звонок Тернера ознаменовал начало ее безумного состояния и заставил выйти в таком состоянии из дому. Когда и ее звонок подруге остался без ответа, Сьюзан забеспокоилась. Три следующих звонка, последний из которых был сделан в полночь, довели ее беспокойство до наивысшей точки, и успокаивать себя тем, что, возможно, ничего страшного не случилось, Сьюзан уже не могла. Вышло так, что состояние Тернера, как бы он ни старался прикрыть свою тревогу сухим безразличием, в полной мере передалось и ей. Его безразличие могло бы обмануть Сьюзан, если бы она не знала правду.

«Все в прошлом, Сьюзан. Эта история однажды началась, и рано или поздно она должна была закончиться. Теперь, когда он женился, мне нужно найти другую работу. Я даже не хочу, чтобы он знал, где я живу».

Эти слова, словно приговор, вновь прозвучали в ее мозгу, прорвавшись сквозь пелену горечи.