Тихий уголок

«Фальшь. Фальшь», – думал тогда Майкл. И теперь, сидя на камне, снова подумал: «Фальшь и подделка». Это – не обо мне, парень. Я – бодр. Я – в сознании. Я знаю, что жизнь – непонятна, непредсказуема, жестока, безжалостна, подлинна, серьёзна. Рассчитаемся. Пусть им достаются аплодисменты, субсидии, любовь. А я остаюсь в чистоте.

За годы в колледже он часто использовал слово «чистота» и много кого приводил этим в ярость. Большей частью – профессоров. Один – с факультета английского языка – огрызнулся:

– Морган, вы не больше смыслите в значении этого слова, чем барракуда!

Майкл пришел в негодование.

– Это означает – быть верным самому себе, кто бы ты ни был, – отпарировал он. – А мне нравится думать, что я верен себе.

– Ммм… – задумчиво сказал профессор. – А вы бы поплутовали малость. Немного неверности принесет вам массу пользы.

Он был уверен во всеобщей нечестности, считал честным только себя и гордился честностью, с которой он признавал честность своих доводов, а теперь он был в этом не вполне убеждён.

– Была безумная минута, – сказал он вслух, – когда я думал, что знаю, как бросают вызов смерти.

Из головы у него не шла девушка.

Вспомнив, как Лора Дьюранд улыбалась, лёжа на могильной траве, привыкшая к смерти, примирившаяся, он почувствовал себя усталым и таким же больным, как всякий раз после стычки с Сандрой. «Я, должно быть, склонен к маниакально-депрессивному психозу», – подумал он, а затем погрузился в счастливое самоуничижение с таким же любопытством, как если бы спустился по темной лестнице в подвальный ночной клуб, которого никогда доселе не посещал. Он решил, помимо прочего, что не только был дураком, завербовавшись на Корейскую войну, но и в какой-то степени лицемером, поскольку уцелел. Он почти что решил, что сейчас пойдет и простится с мистером Ребеком, терпение которого теперь воспринимал как христианское, пусть даже и бесцельное, а затем надо разыскать свою могилу и дать расслабиться напряжённым мускулам памяти. И вдруг он увидел Лору, медленно идущую к нему.

Сперва он ощутил побуждение вскочить и поспешить ей навстречу. Затем подумал, что лучше подождать, когда она приблизится, и тогда сказать: «Ванная – сзади, около выхода – о, это и впрямь тяжело, подлинная Sinatra. Не подкрадывайтесь ко мне, леди, перед вами – Майкл Морган, чистый, как вода горного ручья и непрощающий, как Бог». Наконец он просто остался сидеть на месте, глядя на землю, словно он что-то потерял.

Постепенно его ноги очутились в её поле зрения и остановились. Он знал, что она глядит на него сверху вниз и ждал, когда она что-нибудь скажет. Он подумал: «Интересно, а бывают ли у призраков нервные срывы».

– Привет, Майкл, – сказала она наконец. Он поднял взгляд и в изумлении заморгал. Восхитительно, парень, восхитительно. Благодеяние не прошло впустую.

– А я и не слышал, как ты подошла.

Майкл слабо улыбнулся.

– Мёртвые – добрые соседи, – она сделала паузу. Он не шелохнулся. Не дёргайся, мальчик, будь неподвижен, как привратник у Кафки.

– Я не хочу спать прямо сейчас, – сказала она. – В конце концов, – она поискала нужные слова, – у меня достаточно времени. Я подумала, если ты ничем не занят… – и никто из них не рассмеялся, – мы могли бы немного прогуляться. Я совсем не знаю здешние места… – она поколебалась под его взглядом, немигающим, как с удовольствием догадался Майкл. – Хорошо. – Я не смогла уснуть. Я всё ещё в сознании, и, стало быть, мне надо чем-то заняться. Ты идешь или нет? Для меня-то разница невелика.

Майкл встал и зашагал к самой старой и богатой части кладбища.

– Идём, – согласился он.

Лора зашагала рядом с ним.

– Куда мы направляемся?

Майкл ответил так тихо, что она его едва ли расслышала.

– Я знаю. Теперь знаю. Мёртвые не могут спать, – он вопросительно посмотрел на неё, и она кивнула.

– Когда я закрыла глаза, ничего не изменилось. Было так же, как если бы они остались открытыми.

– Мы не спим, – сказал Майкл. – Мы дремлем время от времени. Те, с которыми я разговаривал, ловко делали вид, будто спят, прикидывались – и больше перед собой, чем передо мной, – он ускорил шаги.

– И куда мы направляемся?

– Повидать одного человека.

– Призрака?

– Нет. Человека. Я до настоящего момента не был уверен.

– А вы бы мне поверили? – спросил мистер Ребек. Он сидел на ступенях мавзолея Уайлдера. Он казался худым и тонкокостным в своем чёрно-белом залатанном купальном халате.

– Вероятно, нет, – сказал Майкл. – Хотя вы могли бы и попытаться нас убедить.

– О, Боже! Да у вас было достаточно хлопот с тем, чтобы поверить, что вы мертвы. А я вас в этом не убеждал, вы сами себя убедили, – мистер Ребек поколебался и отрегулировал свою речь, словно рукоятку лебедки. – В нашем обществе существует два варианта, два возможных верования: либо вы куда-то уходите после смерти – либо нет. Либо вы очень громко поёте целую вечность, либо спокойно спите, пока не рассыплется этот мир. И тогда вы поплывете через космос, непробудившиеся и непробуждённые. Ни одно из двух представлений не истинно, но до этого вы должны сами додуматься.