Тихий уголок

– Я знаю одну колыбельную, – сказал он. – Её детишкам поют. Хотите выучить? – трое остальных кивнули. – Она чертовски проста, – продолжал Кампос. – Примерно так, – он запел, слова возникали где-то в самой глубине его горла, и он все смотрел на дорогу, выводя мелодию:

Dormite ninito que tengo que hacer
Laver tus panales, sentarme a comer.
Dormite ninito, cabeza de ayote,
Que si no te dormis, te come el coyote.

– Я, кажется, расслышал слово «койот», – сказал Майкл. – Откуда койот в колыбельной?

– Да оттуда же, откуда и бука. Вот что это означает: Спи, малыш, мне надо постирать твою одёжку и раздобыть что-нибудь поесть. Спи, малыш, мой мальчик с головкой-тыквой, а если не будешь спать – тебя койот съест.

– О, прелестно, – сказал Майкл. – На Кубе знают, как воспитывать детей. Их там не морочат.

Кампос не обратил на него внимания.

– Ну, а дальше так:

Arru, arruru,
Arru, arruru,
Arru, arruru,
Arruru, arruru

Мистер Ребек начал осторожно подпевать, присоединившись к Майклу и Лоре, Он опасался, что вообще петь не сможет, а когда услыхал первые звуки нового голоса в припеве, так испугался, что на мгновение умолк. Он знал, что голос его высох и заржавел от долгого бездействия, но обнаружилось, что петь ему и почти что физически больно. Его горло словно наполнилось опилками, которые было не проглотить. Губы онемели и запеклись.

Не прерывая пения, Кампос потянулся и всунул в руку мистера Ребека последнюю бутылку рома. Мистер Ребек отхлебнул и почувствовал, что рушится терновая изгородь в горле, и песня проходит через неё. Он ещё раз отхлебнул, чтобы смыть последние тернии, вернул бутылку Кампосу и снова подхватил:

Arru , arruru ,
Arruru , arruru .

Когда припев закончился, он запел его снова. Один. Голос его, громкий и радостный, то вдруг терял мелодию, то снова набредал на неё невзначай, меняя ключ там, где ему не дотянуться было до верхних нот. Лора и Майкл улыбались друг другу, и он был уверен, что они над ним смеются. «Я валяю перед ними дурака, – подумал он. – Но я родился для того, чтобы валять дурака, и взял себе слишком долгий отпуск. Пора бы за дело. Конечно, они смеются, я бы и сам смеялся, если бы не пел».

Но он подумал также: «Спи, малыш. Спи, мой мальчик с головкой-тыквой…» – и пропел ничего не значащие для него слоги, закрыв глаза, потому что опасался, что остановится, если увидит, как они смеются.

Затем к нему присоединился Майкл. Майкл пел негромко и рассеянно, не глядя ни на мистера Ребека, ни на кого другого. Они закончили вместе:

Arru , arruru ,
Arruru , arruru .

Пропев последний звук, Майкл остановился, но мистер Ребек тянул эту ноту настолько долго, насколько мог, пока не иссякло дыхание, и не пришлось замолчать.

Чёрное перо упало в неясном свете, и во тьме над головой раздалось брезгливое фырканье. Затем Ворон шлепнулся в центр круга, яростно хлопая крыльями, словно воздушный поток вдруг взял да и уронил его. Восстановив равновесие, птица, моргая, оглядела всех четверых и спросила:

– Что это за чертовщина? Групповая терапия?

Майкл пришел в себя первым. И указал на перышко в траве.

– Ты, кажется, что-то уронил.

Ворон уныло покосился на оброненное перо.

– Я паршиво приземляюсь, – сказал он. – Я ни разу в жизни не совершил приличную посадку.

– Колибри хорошо приземляются, – сказал Майкл. – Словно вертолеты.

– Колибри несравненны, – согласился Ворон. – Видели бы вы меня, когда я обнаружил, что из меня никогда не выйдет колибри. Я рыдал, как младенец. Чёрт возьми, сказать такое ребенку.

– Что ты тут делаешь так поздно? – спросил его мистер Ребек, – сейчас, должно быть, часа четыре утра.

– Я рано встал. А вы поздно засиделись. Всё равно, для того, чтобы спать, слишком жарко. Я летал в окрестностях и услыхал, что здесь веселье. Вы что-нибудь празднуете?

– Нет, – сказал мистер Ребек, – просто нам всё равно не спится.

Ворон поднял голову и оглядел Кампоса.

– А этого я откуда-то знаю.

– Кампос, – представился верзила. – Я – ужасный сторож.

– Угу, – сказал Ворон. – Я тебя вспомнил. Я как-то втихаря проехался на твоём грузовике.

Кампос пожал плечами:

– Катайся, сколько хочешь. А грузовик – не мой. Он принадлежит городу.

– Разумная позиция, – заметил Ворон.

– Он видит Майкла и Лору, – сообщил Ворону мистер Ребек. – Как и я.

Ворон перевел глаза с Кампоса на мистера Ребека и обратно.

– Похоже. У вас обоих – тот же придурковатый взгляд.

– Что именно за взгляд? – спросила Лора.

– Половина здесь, половина – там, – ответил Ворон. – Половина в себя, половина – в мир. Придурковатый взгляд, я узнаю его, когда вижу, – он повернулся к Майклу. – Последние новости и прогноз погоды. Твоя старушка – куда больше в беде, чем кто угодно на свете.

– Сандра, – сказал Майкл. Он быстро выпрямился. – Что случилось?