#тихийпикет

Тогда я решила впервые за весь тихий пикет обратиться к вагону, к тем, кто нас слушал: «Девушки, вы с кем согласны – с ним или со мной?» Они говорят: «С вами». Так я была уже не одна. А он продолжает: «Вы знаете, у меня в 90-е умерла жена. И знаете, как она умерла? Ее убили. Я ей говорил, зачем ты выходишь в России в 90-е в шубе и в бриллиантовых сережках? И вот она не послушала меня и все равно вышла. И вот ее ограбили и убили». И тут я понимаю, что он говорит с горьким чувством, для него это до сих пор личная трагедия. И при этом все равно винит ее, а не тех, кто это с ней сделал. И меня это поразило.

И тогда уже в разговор включились все, кто был вокруг меня, они начали говорить: «Нет, ну ты че, мужик». В общем, вся моя часть вагона стала разговаривать про насилие над женщинами. Девушка, сидевшая слева от меня, сказала мне спасибо и что она тоже сталкивалась с изнасилованием. Такой был гвалт вокруг.

– Раз люди так реагируют, получается, что есть огромный запрос на горизонтальную коммуникацию.

– Да, вообще многие люди устали от площадок, присвоенных какими-то вертикальными структурами. Я в разных проектах это замечаю, потому что мы часто делаем проекты про коммуникацию. И есть запрос на разговор, в котором еще не выстроена система властных отношений. И все еще устали от того, что мало ведется настоящих дебатов с идеологическими противниками.

– Удивительно, что, несмотря на все страхи, реальной-то опасности не так много оказалось.

– Да, меня много раз спрашивали, с какой жестью мы столкнулись. Но, к моему удивлению, жести было очень мало. И очень-очень много – это отмечали многие – открытых, реально крутых разговоров между активистами и людьми, которые к ним подходили. При этом это были люди, часто не согласные с нашими плакатами. И все равно все расходились удовлетворенные. Многие тихопикетирующие писали в конце отчета, что мы пожали друг другу руки. Так это было.

– Я поняла эту позицию про принципиальную не оценку эффективности. Но если все-таки говорить про цель и смысл, радость того, что происходило, это было что? Как бы ты сформулировала?

– Во-первых, мне кажется, что, несмотря на то, что сейчас я выступаю в амплуа депрессивной активистки, в неведомых мирах все сдвигается и продолжает сдвигаться благодаря этой акции. Я уже не имею к ней отношения, но вижу, что люди продолжают объединяться, некоторые люди, которые вышли из тихого пикета, начали писать какие-то невероятные тексты, вести блоги на те темы, о которых они впервые в жизни высказывались в рамках акции. Многие стали системными активистами. Даже один разговор может изменить жизнь человека или стать последней каплей в его готовности к переменам.

Однажды мы говорили с незнакомой девушкой в метро о том, зачем нужен феминизм в XXI веке, она тогда мне доказывала, что феминизм не нужен, что тупые фемки все придумали. Прошел год. Она нашла меня в соцсетях. И написала, что очень часто возвращалась мысленно к нашему разговору. Стала читать феминистскую литературу. Потом у нее подруга столкнулась с сексуальным насилием. В общем, теперь она феминистка, у нее есть младшая сестра, и она ей рассказывает про феминизм. Наш разговор, по ее словам, стал для нее переломным.

Наша акция была направлена на создание альтернативной модели разговора, нам очень не хватает безопасных пространств, и мы их пытались создавать прямо здесь и сейчас, внутри одного диалога, и это могло получаться или не получаться. Но даже попытка – это очень важно. Тихийпикет – это про уважение к личным границам, про чуткость к состоянию собеседника, про возможность оставить для него какие-то пути к отступлению – не требовать ответа, не требовать говорить.

– Кстати, хотела спросить про эти разговоры, которые были, у тебя были такие разговоры, которые тебя переубедили? Или, условно говоря, на входе и на выходе у тебя были, условно, одни и те же самые взгляды на вещи и они сохранились?

– На входе у меня были какие-то взгляды, но они не были детализированы. Но из-за того, что тихий пикет обязал меня очень много читать, то на выходе у меня многие взгляды перестали быть абстрактными. Каждый разговор влиял на меня. Не то чтобы я меняла взгляды, но многие вопросы от незнакомых людей ставили меня в тупик и заставляли больше думать и работать. Я потом приходила, задавала вопросы исследовательницам, писала другим активисткам.